Джон Хемминг - Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации

Все эти теоретические выкладки были далеки от реальной жизни в Перу, хотя они и способствовали непрекращающейся законодательной деятельности королевской власти от имени индейцев. Они также повлияли на отношение испанцев к королевскому дому Инков. Здесь существовал ряд противоречий. Многие испанцы презирали индейцев и смотрели на марионеточных правителей инков как на экзотические анахронизмы ушедшей цивилизации, не более чем временное средство для достижения их целей. Эти же самые конкистадоры ничего не делали для того, чтобы задержать разрушение уклада жизни, существовавшего до конкисты. Но дебаты на тему справедливости права Испании на обе Индии и насчет прав индейских «владык от природы» укрепили позиции знати инков. Теперь, когда господство Испании в Перу стало прочным, власти захотели расположить к себе оставшихся в живых Инков из-за смешанного чувства вины, законной правоты и ощущения истории. Именно в это время испанские хронисты переписали заново историю смерти Атауальпы и Манко в поисках козлов отпущения или законного их оправдания, избегая допускать мысли о том, что имела место хорошо рассчитанная политическая выгода. В начале конкисты испанцы придавали слишком большое значение справедливости свержения «узурпатора» Атауальпы в пользу «законных» членов королевской фамилии инков. Все это привело к неожиданным неприятным последствиям, когда поднял восстание «законный» Инка Манко, а испанцы так до конца и не смогли убедить себя в том, что титул Паулью был в равной степени законным. Теперь, когда и Манко, и Паулью скончались, испанские власти попытались привлечь на свою сторону их потомков. Гаска обеспечил средства к существованию сыну Паулью Инке Карлосу; но все, начиная от короля Испании, хотели расположить к себе непокорных сыновей Манко в Вилькабамбе.

19 марта 1552 года принц Филипп написал послание Сайри-Тупаку. В нем он признал, что Манко был спровоцирован на то, чтобы поднять восстание, и полностью даровал Сайри-Тупаку помилование за любые преступления, которые могли быть совершены со времени его восшествия на престол. Он также дал обещание, что города Вилькабамбы не будут отданы королевской властью в награду ни одному из испанцев. К сожалению, вицекороль, который должен был доставить это письмо, умер до того, как достиг Перу. Король повторил условия, изложенные в этом письме, следующему вице-королю, дону Андресу Уртадо де Мендосе, маркизу Каньете, в марте 1555 года. Принц Филипп просил его продолжить переговоры с целью выманить Инку из своей цитадели.

Вице-король Каньете мудро решил прибегнуть к помощи гранд-дамы общества Куско Доньи Беатрис Уайльяс Ньюсты. «В Куско, где она проживала, не было ни одного оставшегося в живых представителя индейской знати мужского или женского пола, который занимал бы такое же положение, как она. По этой причине маркиз [Каньете] написал ей письмо и очень просил и страстно умолял ее отправить своему племяннику послание, предложив ей за это награду. Ведь он понимал, что Сайри-Тупак не поверит и не доверится никакому другому человеку». Донья Беатрис была дочерью Уайна-Капака. Она была любовницей отважного конкистадора Мансио Сьерра де Легисамо, а затем вышла замуж за испанца Педро де Бустинсу, которого предал Кайо Топа и который был казнен как приверженец Гонсало Писарро. На тот момент она была замужем за бывшим портным по имени Диего Эрнандес; эту партию она считала недостойной себя, но все же с большой неохотой пошла на это, уступив настояниям своего единокровною брата Паулью. Несмотря на эти браки, Беатрис так и не снизошла до того, чтобы выучить испанский язык.

Беатрис отправила родственника по имени Тариска, который проник в Вилькабамбу, «наведя, как мог, мосты на переправах, которые были разрушены». Тариска был принят регентским советом старейшин и военачальников. Они говорили уклончиво и отправили с ним назад нескольких своих людей под предводительством старейшины по имени Куси с целью проверить, действительно ли это предложение имеет юридическую силу. Они также потребовали, чтобы во всякое посольство, которое будет отправлено к ним в будущем, входил бы сын Беатрис Хуан Сьерра де Легисамо.

В 1557 году Хуан Сьерра должным порядком выехал в Вилькабамбу. Его сопровождал Хуан де Бетансос, который говорил на языке кечуа и стал специалистом по делам индейцев благодаря своему браку с сестрой Атауальпы (и бывшей любовницей Франсиско Писарро) Анхелиной Юпанки. С ними также был монах-доминиканец по имени Мельчор де лос Рейес. По утверждению Муруа, с этой миссией отправились также муж Беатрис Диего Эрнандес и португалец Алонсо Суарес. Эти двое были посланы из Лимы вице-королем, чтобы передать королевское помилование принца Филиппа, но они не сумели проникнуть в Вилькабамбу из Уаманги или Андауайласа. Поэтому они присоединились к посольству Сьерры из Куско и впятером углубились в индейскую территорию по обычному маршруту, ведущему на восток, через мост Чукичака.

Индейцы все еще были полны подозрений. Бетансоса и монаха Мельчора многократно задерживали, а Сьерру индейский военачальник упрекал в том, что «он пришел в сопровождении христиан. Хуан Сьерра извинился, говоря, что это было сделано по совету и приказу коррехидора Куско и тетушки [Сайри-Тупака] Доньи Беатрис». С индейской стороны была явная нерешительность и мучительная неясность относительно того, какой прием следует оказать этой инициативе. В какой-то момент от Инки прибыло послание с распоряжением послам отправляться назад вместе со своими подарками и депешами. По дороге домой они получили противоречащее первому послание с приглашением встретиться с Инкой лично. Когда они уже были почти у места встречи, дальнейшее письмо известило их о требовании, чтобы Хуан Сьерра проследовал дальше один. Последующие проволочки указывали на глубокие разногласия, рожденные от ненадежности положения, которые царили среди регентов Инки. Даже сам Инка признал это. Наконец, он сердечно принял Сьерру «как своего самого важного родственника», но объяснил ему, «что сам он не обладает полномочиями заключить договор, так как он еще не принимал присягу правителя и не получил королевский головной убор, будучи еще несовершеннолетним». Поэтому Сьерре и Мельчору де лос Рейесу пришлось объяснять индейским старейшинам и военачальникам подробности своей миссии. Мельчор также доставил подарки, которые он привез от вице-короля: несколько отрезов бархата и парчи и два серебряных кувшина с позолотой. Все это было принято хорошо, но индейцы опять попросили дать им время, чтобы обсудить предложение и посоветоваться со своими прорицателями и оракулами.

Тем временем Хуана Сьерру и его спутников попросили сопровождать двух военачальников Инки в Лиму, чтобы выторговать у вице-короля как можно более выгодные условия для Инки. Они прошли через Андауайлас и в июне 1557 года достигли Лимы. После недели переговоров вице-король Каньете, посоветовавшись с архиепископом, решил быть щедрым. Он выдал полное помилование Инке, датированное 5 июля, и предложил ему большие поместья, если он выйдет из своей цитадели в течение шести месяцев, считая от этой даты. Ограничения во времени были сделаны специально, чтобы избежать повторения затруднительного положения, когда Сайри-Тупак так и не был признан официально в 1549 году. Возвращение Хуана Сьерры и индейских военачальников с этим предложением стало причиной еще одного круга болезненных дебатов в Вилькабамбе. «Они прибегли к предсказаниям посредством дневных и ночных жертвоприношений животных и птиц и следили в те дни за образованием облаков, чтобы посмотреть, появится ли солнце на чистом и ясном небе или будет тусклым, закрытым облаками и туманом». Прорицания были благоприятными, но могущественная группа советников все еще боялась, что Сайри-Тупак, возможно, сдастся себе на погибель в руки испанцев, как Атауальпа, Чалкучима или Манко.