Джон Хемминг - Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации

Одним из тех, кто подошел поцеловать ему руки, был его троюродный брат-метис Гарсиласо де ла Вега, которому на тот момент было девятнадцать лет и который был всего на несколько лет моложе Инки. Принесли два небольших серебряных кувшинчика чичи. Сайри-Тупак вручил один из них Гарсиласо и предложил выпить по обычаю инков. Он спросил своего молодого троюродного брата, почему тот не пришел к нему в Вилькабамбу, и сказал, что он предпочел бы его в качестве посланника тем двум испанцам, которые прибыли к нему. «Он задержал меня на какое-то время, расспрашивая меня о моей жизни и роде занятий. Затем он позволил мне уйти, повелев часто навещать его. При прощании я поклонился ему так, как это делали его предки, и это доставило ему большое удовольствие. Он обнял меня с выражением счастья на лице».

Молодость и обаяние Сайри-Тупака дополняла красота его сестры-королевы Куси Уаркай. Гарсиласо описывал шестнадцатилетнюю койю как женщину исключительной красоты, но добавил несколько предвзятое замечание: «…она была бы значительно красивее, если бы не темный цвет лица, который скрадывал часть ее красоты». Сентиментальный священник Мартин де Муруа написал стихотворение, в котором возносил Куси Уаркай, написав, что «она была написана божественной рукой, леди, полная королевской грации, совершенная в своих добродетелях, „…“ божественная, как нимфа в хрустальном источнике чистоты и целомудрия». Несмотря на такую совершенную добродетель, церковь была обеспокоена браком между родными братом и сестрой. По просьбе вице-короля и короля Испании папа Юлий III издал особое разрешение, а епископ Куско, Хуан Солано, получил возможность сочетать эту королевскую супружескую пару церковным браком.

Испанцы праздновали успех своей дипломатии. Казалось, что они покончили с мятежным государством Манко в Вилькабамбе ценой пары поместий — одно было конфисковано у участника восстания, а другое — у сына Франсиско Писарро. Когда Сайри-Тупак отправился в Куско, один из чиновников вице-короля написал королю: «Маркиз [Каньете] очень доволен, что ему сопутствовал успех в этом предприятии, так как он считает, что оказал огромную услугу нашему Господу и Вашему Величеству. Мало того что Инка теперь является смиренным слугой Вашего Величества вместе со своими туземными подданными, полагают, что он станет христианином. А если он примет христианство, то и другие тоже, так как все индейцы обожают его».

Монах-августинец Хуан де Виверо, который говорил на языке кечуа, занялся религиозным наставлением молодого Инки, и все пошло хорошо. Сайри-Тупак ходил в монастырскую церковь Санто-Доминго, построенную в стенах храма Солнца инков Кориканча, и видно было, как он там молился с большим рвением, «хотя некоторые недоброжелательные наблюдатели говорили, когда видели его стоящим на коленях перед святым причастием в церкви Санто-Доминго, что он молится своему отцу-солнцу и поклоняется телам своих предков, которые раньше находились в этом месте». В конце 1558 года Инка Сайри-Тупак и его жена прошли обряд крещения, который совершил епископ Солано, а конкистадор Алонсо де Инохоса был крестным отцом. Инка при крещении получил звучную комбинацию имен своего отца и отца вице-короля: Дон Диего Уртадо де Мендоса Инка Манко-Капак Юпанки. Королева крестилась как Мария Манрике, а их младенец-дочь получила имя Беатрис Клара.

Вскоре после принятия в лоно церкви Сайри-Тупак заболел и решил, что должен написать завещание. Копия этого документа была не так давно обнаружена в «Архивах Индий» в Севилье. Это был простой документ, в котором не упоминалось ни имперское прошлое Инки, ни его настоящее благосостояние. Сайри-Тупак оставил часть наследства своей жене Марии Куси Уаркай, своей сестре Инес и своим юным кузенам Хуану Бальсе и Хуану Сьерре де Легисамо (сыновьям своих теток-принцесс: Хуаны Марки Чимпу и Беатрис Ньюсты). Но своей главной наследницей он сделал свою дочь Беатрис. В своем завещании он упомянул 17 туземных военачальников, которые сопровождали его из Вилькабамбы, и оставил им кому земли, кому плащ, кому тунику из прекрасной ткани кумби. А также в ознаменование своего обращения в христианство он оставил средства на постройку часовни в церкви Санто-Доминго и обратился с просьбой, чтобы его похоронили в этом бывшем храме. Но случилось так, что Инка оправился от болезни и отправился жить в свои поместья в долине Юкай.

Коррехидором — управляющим Куско — в это время был Хуан Поло де Ондегардо, человек, который с интересом относился к инкам, и его взгляды на управление Перу были разумными. На его счету была победа, благодаря которой испанцы еще больше упрочили свою власть в стране. В 1559 году он провел опрос главных туземных старейшин и отослал отчет о своих изысканиях архиепископу Херонимо де Лоайсе, чтобы тот огласил его на первом заседании церковного совета в Лиме. Вероятно, в результате этого опроса Поло узнал, что многие мумифицированные тела умерших Инков индейцы продолжают скрывать от испанцев и поклоняются им. В Мембилье, неподалеку от Куско, он нашел каменное изображение основателя империи инков Манко-Капака, богато одетое и украшенное. Гонсало Писарро уже до этого нашел и сжег мумию Инки Виракочи в Хакихауане, деревушке, где его самого чуть позже повесили. Теперь Поло обнаружил, что прах Виракочи почитают чуть ли не больше, чем раньше его мумию. Он также обнаружил «уауке» этого Инки, символическое изображение, которое делали после смерти каждого правителя. Но его самым большим успехом была находка хорошо сохранившихся мумий трех Инков и четырех койя, включая мумию великого Пачакути, Уайна-Капака и его матери Мама-Окльо. Когда молодой Гарсиласо де ла Вега пришел проститься с Поло перед своим отъездом в Испанию в 1560 году, ему показали пять мумифицированных тел. Он вспоминал, что «они были настолько совершенны, что у них были и волосы, и брови, и ресницы. Они были в одеждах, которые носили при жизни, с льяутами (лентами, или шнурами) на головах, но больше никаких знаков королевского отличия на них не было. Они находились в сидячем положении, как обычно сидят индейские мужчины и женщины; их руки были скрещены на груди, правая поверх левой; глаза были опущены вниз… Я помню, как я дотронулся до пальца на руке Уайна-Капака. Он был твердый и жесткий, как у деревянной статуи. Тела весили так мало, что любой индеец мог переносить их из дома в дом на руках или на плечах. Они носили их по улицам и площадям завернутыми в белое полотно. При этом индейцы падали на колени и проявляли свое глубокое уважение к ним стонами и слезами, а многие испанцы снимали перед ними свои шляпы». Эти мумии были отвезены вице-королю Каньете в Лиму и спустя двадцать лет были осмотрены святым отцом Хосе де Акостой, прекрасно сохранившись до этого времени. Испанцы отнеслись к обнаружению и изъятию этих священных мумий как к важному шагу в противодействии растущему возрождению туземной религии. Итак, прошло десятилетие, и к концу пятидесятых годов все в Перу сложилось благоприятно для завоевателей: последний мятеж колонистов угас и был забыт, а Инка жил недалеко от Куско как послушный христианин.