Владимир Гордейчук - Куда идет Россия? За поворотом – зона невозврата

Анализ данных опросов Левада-Центра и ВЦИОМ показывают, что в настоящее время неосталинистское большинство составляет около 50%, либеральное меньшинство – 16%, и конформистская прослойка – 34% граждан РФ.

2. САКРАЛИЗАЦИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ

Сакрализация верховной государственной власти является естественным следствием ордынско-православной природы российского общества и государства. Ее суть сводится к следующему. Находящийся на вершине властной вертикали властитель:

1. Всеведущ, всесилен, всеблаг и справедлив.

2. Стоит выше права.

3. Является гарантом суверенитета и стабильности государства.

4. Тождественен самому этому государству: «государство – это я».

Из этих постулатов вытекает, что сакральный властитель:

1. Единолично контролирует, управляет и несет ответственность за все сферы жизни и деятельности общества и государства.

2. Не допускает появления политических конкурентов, рассматривая их как актуальную или потенциальную угрозу суверенитету, стабильности и даже самому существованию государства.

3. Не допускает конкуренции в важнейших сферах жизни общества: идеологической, политической, экономической и, как следствие, монополизирует и коррумпирует эти сферы. Для этого стремится контролировать все информационные и финансовые потоки.

4. Под предлогом противодействия размыванию российских традиционных духовно-нравственных и культурно-исторических ценностей, составляющих основу государственной идеологии, ведет войну с «несовместимыми» с ней западными либеральными ценностями.

5. Опираясь на ту или иную форму опричнины, под предлогом обеспечения суверенитета, стабильности и блага государства карает людей за инакомыслие и девиантные, по его мнению, формы жизни и политической деятельности.

Если властитель утрачивает хотя бы одно из качеств: всеведения, всесилия, всеблагости или справедливости, и это становится очевидным широкой общественности, он теряет легитимность со всеми вытекающими отсюда последствиями, включающими падение рейтинга доверия, вероятный распад государства и неотвратимую личную ответственность. Во избежание этого властитель вынужден прибегать ко всем мыслимым и немыслимым приемам в оболванивающей людей государственной пропаганде, чтобы выдать провалы за достижения, организацию войн – за борьбу за мир, внешнеполитические авантюры – за происки врагов, поражения – за победы и т. д.

3. МАРШ К НЕСВОБОДЕ

Свобода всегда находится лишь в одном поколении от исчезновения.

После непродолжительного, длившегося с 1987 по 2007 годы, периода доминирования во внешней и внутренней политике либеральной идеологии и общечеловеческих ценностей и последующего переходного периода переосмысления политических и экономических ориентиров в сторону неосталинизма, завершившегося разгромом протестного движения в 2012 году, в России произошло окончательное утверждение ордынско-православной идеологии и практики.

Российский ресентимент, базирующийся на заговорщических мифах о причинах гибели великой Российской империи, краха коммунистического проекта и, как следствие, разрушения всей мировой коммунистической системы, включавшей Варшавский договор и Советский Союз, и последующего вхождения практически всех стран Центральной и Восточной Европы в Евросоюз и НАТО, лег в основание путинской реваншистской внешней и репрессивной внутренней политики. После этого закономерно случились Крым, Донбасс, взрывной рост сталинщины в умах и душах значительного числа граждан, и началось, при поддержке неосталинистского большинства и слабом и разрозненном сопротивлении либерально-демократических сил, неуклонное движение страны к изоляции и несвободе.

3.1. Парализующий страх

Бояться нужно не заговорщических мифов, а страха вообще, и, в частности, страха безвластья и хаоса, страха, парализующего волю общества к прогрессу и необходимым переменам. Страха перед репрессиями. Без преодоления этих страхов невозможен выход общества из паралича. Об этом убедительно пишет политолог Лилия Шевцова:

«В чем причина того, что мы, россияне, такие. Это тот вопрос, над которым бьется не одно поколение русских интеллигентов. Проблема ведь не только в шовинизме. Проблема в готовности населения к подчинению власти и мобилизации вокруг власти, вокруг любых лозунгов, которые эта власть выдвигает. Среди множества причин российской безропотности перед своей властью, я думаю, основная это – страх безвластья и хаоса, ставший частью российского ДНК. Когда ужас перед беспределом власти „перебьет“ страх безвластья, тогда, возможно, и начнется перелом в общественном сознании. Пока Россия в исторической паузе: жить по-старому все труднее, а по-новому – еще не готовы. Впрочем, это, видимо, упрощение. Одни не готовы, а другие готовы. Но нет массового порыва, который бы вывел общество из паралича. Пока нет… Однако, как говорит и украинский опыт, торнадо зарождается неожиданно…»

3.2. Запрос на культ вождя

Ресентимент всегда рождает запрос на культ вождя-властителя, способного «спасти» страну в условиях окруженной мнимыми внешними и внутренними врагами «осажденной крепости». Благодаря дефициту общественного иммунитета к авторитаризму такой властитель образца 2018 года – нашелся и созрел в процессе 18-летней трансформации верховной власти, завершившейся победным голосованием по выбору его президентом РФ на 4-й срок 18 марта.

3.3. Министерство правды

Преклонение перед всесильным сакральным властителем, отождествляемым с государством и отечеством, греет и возвышает душу носителя ордынско-византийских генов. Компрометирующие властителя и государство факты независимо от степени их очевидности и масштаба к нему и его последователям «не прилипают». Они охотно верят во все то, во что хочется верить. Как писал А. С. Пушкин: «Тьмы низких истин нам дороже, нас возвышающий обман», – да и: «Обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!»

А вот к объявленным властителем и госпропагандистами «врагам» государства и отечества легко прилипают любые мифические злодеяния и «непотребства». По отношению к ним любые неправовые и чудовищные действия по их «нейтрализации» объявляются оправданными. При этом потере репутации в мире не придается существенного значения, мол, переварят как-нибудь. Поэтому можно не стесняться и нести всякую пургу из смеси прямой лжи и полуправды. И, как заметил еще доктор Геббельс, чем ложь значительнее, тем охотнее в нее поверят. Поражает также то, что опровержение госпропагандой одной лжи и замена ее на другую никого не смущает. Удивительно легко старая ложь забывается, а на ее место так же легко приходит новая.