Николай Семёнов-Мерьский - Жизнь и приключения Руслана Шкурдяева

Возвращаюсь к своей новой семейной жизни. Вскоре, подошла наша очередь и мы получил квартиру в Москве, недалеко от Серпуховки, на Таллинской улице, в новостройке. Когда зама по производству, Шубянича, забрали в Трест, Борис Семёнович, решил вопрос с верхним руководством, о назначении меня в Управление, заместителем по производству. Я переехал в Управление, на «Серпуховку», в сталинскую многоэтажку, в кабинет, расположенный в общей приёмной с кабинетом Кочмана. Чапай на памятнике в Самаре, был доволен, и улыбался Анке с Петькой. Всё шло, как-то подозрительно хорошо, как по нотам. Судьба достаётся при рождении, но и упорный труд к этому способствует, к счастливой «Судьбе».

Доходы мои, ещё больше стали расти, но ещё не выросли до нужных мне размеров. Алименты мои все были выплачены, дочка от брака с Зиной стала совершеннолетней, 61 квитанция, подтверждающие их, алиментов выплату, оставались подшитыми в папочке красного цвета, можно было положить её, папочку, в свой семейный архив, что я и сделал. С Таней мы определились, по её настоянию, по финансированию нашей семейной жизни. Она тратит свои доходы на себя и сына, что остаётся, тратит как посчитает нужным. Я вношу в семейный бюджет и отдаю ей, запланированную сметой расходов сумму денег, остальное я кладу на счёт в банке, «на чёрный день».

Но скоро этот чёрный день настал для всей «СССР» и деньги в банке превратились в ничто. Перед тем, как деньги сгорели, во время «кооперативов», я их наложил туда «мешками», и безналичка вдруг стала наличкой. Все погнались за деньгами, хотя мало чего в них соображали и купить на них стало нечего, а чего было можно купить, цены возросли многократно.

Всё надо было начинать сначала, а после банковского дефолта, «обули» всех, но «Василий Иванович Чапаев» на памятнике не унывал, это был ободряющий для меня знак, надо только правильно распределить «картошку», и мы прорвёмся, как он нас всех учил с экрана в кинофильме «о себе». Коммунист-анархист, как сам себя он называл.

Возвращаюсь во времена, когда я стал заместителем начальника управления по производству, и «чёрный день», для населения «СССР», был ещё впереди. Вспоминаю, как будучи курсантом «мореходки», я попал в «круговерть» самодельной авторской песни (САП). Этим «САПом» заразилась многомиллионная масса советской молодёжи, и не только. Бери гитару и сочиняй, иди на сцену, никаких консерваторий не требуется. Это все превратилось в полноводное социальное движение, которое почти сразу начало перерождаться в хороший бизнес и весёлое время препровождения. В этой круговерти я немало заработал денег. Друг мой по «мореходке», Мишка Бубенцов, по прозвищу «Бубер», начиная с курсантов, увлёкся тогда этим молодёжным движением студентов-туристов, альпинистов, романтиков и геологов, бродивших по горам, долам и рекам «СССР», кто в силу своей профессиональной деятельности, кто просто по причине, чему-то надо было посвятить своё свободное время, кому заняться было нечем, вот и несло их кого-куда. В этих походах у них происходили всякие происшествия, плохие или хорошие, на их основе, у туристов возникали стихи, которые они затем рассказывали всем окружающим их товарищам, под мелодию гитары. Возвратившись в родные места, они продолжали это делать, собираясь где-нибудь совместно на природе, для воскресного отдыха. Так возникло движение «Клуб Самодеятельной Песни», «КСП». Некоторые остряки расшифровывали это сокращение, как «комбинат студенческого питания», что в общем то, имело смысл, если понимать это питание в духовном, культурном смысле. Это, было первое неформальное социальное движение студенческой молодёжи, любителей бардовской песни. Сочинители этих песен присвоили себе этот старинный титул, барды. Барды, кельтское прозвище исполнителей героических, воинских песнопений. Так появились «новые герои», которые могли выразить себя перед публикой. А где много собирается народу, там всегда начинается товарообмен, базар, торговля, чем и воспользовались организаторы этих собраний и фестивалей. Миша Бубенцов, по прозвищу «Бубер», остался работать в Самаре и стал одним из организаторов первых бардовских фестивалей в Куйбышеве/Самаре. Когда я стал появляться в Самаре, как проверяющий по работе Самарского филиала нашего управления Московского, я обязательно встречался с Михаилом, и при разговорах о проведении бардовских фестивалей в Жигулёвских горах, Михаил жаловался мне на нехватку финансов для достойной их организации и проведения. Настало время, когда я смог предложить на проведение очередного фестиваля кругленькую сумму денег. Михаил лично гарантировал неплохой процент, после завершения этого фестиваля. Так я постепенно вошёл в круг организаторов и спонсоров этого фестиваля бардовской самодеятельной песни в Жигулях. Число участников и посетителей этого фестиваля стало быстро нарастать, и с двух, трёх тысяч человек выросло до нескольких сотен тысяч. Это была огромная масса людей, которых надо было накормить, напоить, обслужить, дать им место, где от этого опорожниться, стоянки для ночёвки и транспортных средств участников и торговцев, и прочее. Число исполнителей возросло до такого количества, что отбор участников для финального концерта шёл на нескольких площадках целую неделю. Это была огромная масса потребителей, которая приезжала ежегодно на Жигулёвский фестиваль отдохнуть, расслабиться, забыться, для чего везла с собой некоторую сумму денег, которые переходили в карманы торговцев, которые платили комиссию для допуска в зону фестиваля, для своей торговли. Хороший доход приносили рекламные щиты, развешенные и расставленные повсеместно, по всей территории фестиваля. На них рекламировалось всё, инструменты, снаряжение для туризма и отдыха, выгодность вкладов в различные банки и много чего ещё.

Оргкомитет работал круглогодично, налаживая всю эту торговую махину. Доход от проведения фестиваля, нарастал и я, в том числе, получал свою увеличенную долю прибыли, капитал мой рос. Зарабатывала на этом, и наша с Зиной дочка, которую я назначил от себя представителем. Девушка была хваткая, своего не упустит. Но для меня, это было просто хобби, доходы от основной работы перекрывали фестивальные во многие разы. Для контроля ведения моих дел на фестивале, в организационный комитет, включили мою самарскую дочь, Ксению. Ксения к этому времени заканчивала обучение на юридическом факультете университета, и по внешности превратилась в цветущую, розовощёкую, серьёзную женщину, очень похожую на своего дедушку Фёдора. Я ей полностью доверял в этом деле, мы с ней дружили, она ценила мою многолетнюю финансовую помощь для неё, с моей стороны, за все эти годы. Добро возвращалось добром.