Марина Саввиных - Мосты над облаками. Встречи, события, диалоги

По-моему, сам он из Иркутска, но он учился в Красноярске, в художественном институте.

Он делал визуальные книги с прорезанными буквами. У нас есть Сибирское отделение Академии Зауми с центром в Новосибирске. Лощилов его возглавляет. Сокращённо – СОАЗ. Есть Дальневосточное отделение Академии Зауми, которое называется ДВАЗ. В Хабаровске живёт Арт Иванов, которые пишет интересные вещи. Оттуда же две девушки, правда, они уже переехали сначала в Читу, а потом в Москву, у которых была группа «БАБЫ ОБЕ». Они книгу выпустили под названием «ИЗ БАБ». Лена Круглова и Аня Золотарёва. Аня Золотарёва переводила стихи Шота Иоташвили, который нынче здесь, в Коктебеле. В Японии отделение называется ЯАЗ. В Германии, в университете, где я работаю, уже десять лет я веду студенческий экспериментальный авангардный театр, который называется «ДАДАЗ». Только что в Алма-Ате открылось Казахское отделение – КОАЗ. Так мы осваиваем мир и, в общем, тяготеем к ВСЕАЗ. С появлением Интернета открылись новые возможности. Уже несколько лет мы вместе с Евгением Харитоновым делаем интернет-журнал радикального авангарда и комбинаторной поэзии «Другое полушарие» (drugpolushar.narod.ru). Это уникальное издание – с аудиоприложениями. Кроме того, Евгений проводит в Москве под эгидой журнала и Академии Зауми фестивали «Лапа Азора».

Саввиных.Несколько слов о премиальном процессе. Что вы об этом думаете? Сложный вопрос, довольно болезненный для многих…

Бирюков.Есть несколько моментов. Первый. Премии, как принято считать, и, наверное, так оно и есть, стимулируют премируемых. Человек получает премию, говорит себе: ага! я нужен! Даже если премия безденежная – это весьма и весьма стимулирует. Я знаю, что многие из тех, кто были награждены Отметиной, в своих резюме указывают этот факт. Недаром премиальный процесс идёт во всём мире. «Букер», «Нобель»… какая-нибудь премия Принца Астурийского… Премий очень много. Во Франции – огромное количество, больше, чем у нас. С другой стороны, материальная составляющая премий тоже очень важна. Дело в том, что положение литератора, писателя вообще в мире очень хрупкое, а в России – вообще ниже всякого плинтуса. Немыслимое и невозможное. Писательство – это такой же труд, очень важный труд, я считаю. У нас, в общем-то, не так много писателей. Сильных, настоящих, ярких. В такой стране, как Россия, с таким населением, с такими богатыми литературными традициями, должно быть больше писателей. В маленькой Армении в процентном отношении больше писателей, чем у нас. То есть нужны системы поощрения. Премия – это хотя бы какое-то поощрение, какая-то возможность писателю существовать, если премия обозначена в какой-то сумме. Я поддерживаю премиальный процесс.

Другой вопрос, что в нём, как и во всяком другом деле, могут быть какие-то шероховатости. Может быть, не те получают премии иной раз. Может быть, что-то происходит несправедливо. Например, я очень рад, что премия «Поэт», к которой у меня отношение было очень сомнительное, вручена Сосноре. Это поэт, который достоин самых высоких оценок, и хорошо, что эта премия его настигла ещё здесь… при жизни. Геннадий Айги ушёл без такой премии, хотя у него были зарубежные премии, премия Пастернака.

Я думаю, что «премиальщикам», экспертным советам, жюри нужно как-то преодолевать собственные вкусовые пристрастия.

На календаре – 12 сентября. Ну, вот и всё. Прощаюсь с изумительной писательской «колонией», обосновавшейся на несколько дней в доме у Алейникова (дивное коктебельское красное вино, стихийные застолья – в том числе и от слова «стихи» – и разговоры, разговоры… допоздна и за полночь) … прощаюсь с морем, с желтеющим на моих глазах молодым платаном за соседской изгородью… с вальяжными местными кошками… с горлицами, взлетающими, кажется, прямо из-под ног… Прощаюсь с крымскими аонидами, посылая им воздушный поцелуй с подножки фирменного поезда «Крым». Кажется, я сделала всё, чтобы сюда вернуться.

Семнадцатое мая. Москва. Ощущение прыжка из полярной зоны в субтропики. У трапа самолёта в красноярском аэропорту Емельяново хотелось подышать на пальцы: в шесть часов утра термометр за окошком показывал минус два по Цельсию.

Через четыре часа полёта Домодедово встретило плюс двадцатью. Свежая нежная зелень – после всё ещё коричневато-розоватых сибирских берёзок – ощутимо поднимает настроение. Благодать!

В городе, однако, чувство благодати постепенно притупляется. Москва – такая близкая, доступная и будто бы уже дружески приветливая – тем не менее, смотрит букой: снова вся в строительных лесах, кое-где сдвинуты и перевёрнуты решётки металлических ограждений. Как будто недавние большие страсти ещё витают в воздухе… или что-то подобное ожидается вскоре. Время – к полудню. В метро тесно и тревожно. На улицах непривычно просторно…

Мне в Москве – только переночевать. Выхожу из-под земли на проспекте Мира и направляю стопы к Наташе Слюсаревой. Наташина квартира – обитель Художника. Если, конечно, понимать «художество» широко. Картины, иконы, статуэтки, изящная мелкая пластика, посуда, даже цветы на балконе… Артистическое ателье, да и только! А сама хозяйка – гармоническая живая ось этого дома. Вне возраста. Вне времени. И даже, кажется, вне общего всем остальным существам пространственно-временного континуума. Она сама себе – континуум. Вот именно – Дама.

Совсем недавно у Наташи вышли две книги. Одна – большая, серьёзная. Другая – маленькая, ироническая, сказочная, мистически многозначная. «Прогулки короля Гало». Её сюжет, герои, образы навеяны картинами Виктора Кротова, адепта романтического сюрреализма; Наташа написала о нём маленькое виртуозное эссе «Розовая звезда».

Я читала прежде и с параллельным миром Кротова была знакома. Но эта книжка меня проглотила заживо! Едва зацепив глазами её первые строчки, я выпала из реальности, пока не оказалось, что книжка уже – вся. Точка.

С Наталией Слюсаревой «День и ночь» сотрудничает с 2010 года. Она блестящий эссеист, знаток культуры – русской и европейской, особенно – итальянской (свободно владеет итальянским языком). Но дело даже не в эрудиции, не в знании как таковом. Есть люди, само бытие которых – вроде знамения большого стиля. Наташа – как раз такая. В её присутствии любая вещь становится арт-объектом. В любом жесте всякого человека, оказывающегося рядом, проглядывает перформанс. А как она готовит! Боже мой!

Однако мне пора. В Москве запланировано несколько встреч. И самая впечатляющая, конечно, – в студии телекомпании «Диалог», у Евгения Степанова. Телевидение, можно сказать, новорождённое, но жизнь вокруг него кипит вовсю.