Владимир Узник - УЛИЧНЫЙ КОЛОСОК

Гражданская война, сваренная в пивной голове сифилитика Ленина, должна была истребить дух свободы и воли многомиллионного служилого сословия, обладавшего обширными плодородными землями и вооружённого всем необходимым от жидовского нашествия. Не столько силой, сколь сатанинским словоблудием пархатых упырей, Донская Область была расказачена и уничтожена, как административная территория, которую растащили советские губернии.

В дальнейшем, когда стране вместо танков была навязана ущербная военная доктрина конных армий, в кавалерию набирали новобранцев из потомков разорённых казачьих земель. Туда же по призыву попал дядя Митя. «Кузницей» большевистской кавалерии в то время была Тамбовская губерния, так как соседство Верхнего Дона упрощало набор и обучение кавалеристов из казаков.

Но если при царе казак поступал в полк на своём коне и в собственной полной амуниции, то большевистская кавалерия обувала, одевала нищих призывников и давала «казённую» лошадь.

Даже для толкового и ловкого бойца служба была не в радость, если не удавалось достичь согласия с конягой.

Норовистая, дикая и злая лошадь досталась и дяде Мите, и первое время никаких успехов по службе добиться не удавалось. А когда он начал делить свой паёк хлеба и сахара с конём на двоих, дело потихонечку наладилось.

На многочисленных «манёврах», как называли кавалерийские учения, дядя Митя имел неоднократные поощрения и даже приезжал в отпуск на Славу.

Службу он закончил в звании младшего командира и по спецнабору был направлен на обучение железнодорожной специальности по службе движения, которая начинается, как известно, со стрелочника. По окончании училища его направили на станцию города Пенза.

Надо сказать, что «железная дорога» со времён царя поставила себя в государстве несколько обособленно и была всегда, как сейчас говорят, самодостаточной. Она имела и имеет свои финансы, свой профсоюз, свои медицинские учреждения, свои образовательные заведения, крепкую систему рабочего снабжения и обеспечения: от топлива до пропитания, спортивно-культурные дворцы, залы и стадионы, санитарно-профилактические зоны и многое другое. Почти вся отрасль была защищена «бронью» от призыва в армию и мобилизации на фронт.

Разумеется, и зарплата работников в этой отрасли всегда была и есть престижна.

Длительное время привлекательна была и форма железнодорожника.

После нужды и нищеты, которые сопровождают деревенский труд, дядя Митя оказался на узловой станции, где добросовестный труд предоставлял все блага, которыми в избытке располагала железная дорога.

Начав в Пензе трудовую деятельность со стрелочника, через некоторое время он стал дежурным по станции. Появилась возможность помогать деньгами и посылками матери и подрастающим сёстрам.

Вскоре, после окончания семилетки, он забрал в Пензу младшую сестру Валентину, мою будущую маму.

Мама устроилась счетоводом на военный завод.

А затем вызвали и тётю Катю, которая определилась на элеватор.

Жили они у дяди Мити припеваючи, но недолго. Он женился и молодая сразу же проявила самовластие, а его сёстры ушли на квартиру. Пробыли они в Пензе до конца финской войны.

В короткой заварухе на финской территории, которая при царях всегда была русской, фактически стравили нас и немцев. Немцам нужно было оцарапать русского солдата сверхукреплённой «линией Маннергейма».

Большевикам, дабы обезопасить с севера Ленинград, нужны были финские болота. Ценою замороженных дивизий вместе с болотами прихватили и город Выборг. Так что Отечественная война для этих мест была длиннее на пару лет.

Там естественно проходила железная дорога со станцией в Выборге, фронтовом городе.

Зная методичную и скрупулёзную работу «органов» с кадрами, возглавить отвоёванную станцию случайный человек не мог.

Вот на этот фронт и был направлен дядя Митя начальником станции Выборг. Видимо, это назначение вынудило его стать «партийным».

Уезжая к месту новой «службы», он пообещал маме после устройства забрать её к себе и туда. К этому времени произошёл развод дяди Мити с первой женой, а мама и тётя Катя вернулись на Славу.

Вскоре, уже в Выборге, он повторно женился и вызов сестёр задерживался: мама работала счетоводом в колхозе, а тётя Катя – почтальоном.

К началу Великой Отечественной войны жид Лазарь Каганович втёмную захапал половину реальной власти. В том числе он возглавлял засиженный армией евреев Наркомат путей сообщения, придав этой отрасли статус полувоенной. Он понимал, что вся фронтовая и тыловая стратегия войны ляжет на железнодорожников. И чтоб не быть банально ликвидированным, сионист Лазарь всё своё влияние на вождя употребил для сохранения кадров основных профессий своего Наркомата.

В результате многомиллионная армия транспортников с начальствующими жидами была отодвинута бронью от мобилизации на фронт. Тем более под такой бронью был и дядя Митя, уже служивший в приграничной фронтовой зоне станции Выборг.

И до сих пор никому не удалось выяснить, какая сатанинская сила вынудила его добровольно податься на фронт с самого начала войны, когда миллионы таких или полегли, или угодили в плен.

На единственного сына Дмитрия бабушка Матрёна Ивановна получила жалкий лоскут фронтовой бумаги с пометкой «без вести пропавший». И частенько в темноте она под утро порывалась к окнам.

На мой вопрос: «Ба, ты куда?», она всегда отвечала: «Митя стучит».

Не удержаться от предположений, что было бы, если бы он остался жив…

Наверняка было бы что-то по-другому. Ну, а точно можно сказать только одно: после них вместо нас ныне были бы другие.

Летом 1942 года Воронеж был занят немцами. На востоке области стали накапливаться войсковые резервы и сооружались оборонительные укрепления.

На рытьё противотанковых рвов гнали колхозников обоих полов всех возрастов.

Докатилась мобилизация и до Хворостянского района, куда входила наша Слава.

Тётя Катя была призвана на фронт, а мама мобилизована на укрепление фронтового тыла.

В тыловой «армии» в основном была девчачья молодёжь, многие из которых ростом были гораздо ниже казённых лопат.

Тот домашний паёк, что дала бабушка маме в дорогу, кончился быстро, так как ломовая работа по перекидке земельных кубов требовала достаточного питания.

Советские прохвосты тылового интендантства поначалу кормили ополченцев плохо, затем совсем плохо и потом вообще забыли о них. А вскоре мобилизованные разбежались по своим сёлам, где прятались от сталинского возмездия по погребам и в сеновалах. Но тыловое участие в войне на этом не закончилось.

К 1943 году освобождённая сибирскими казаками Москва окончательно опомнилась от немецкого наступления.