Василий Карцев - МИГ МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ. Сборник

11. – До самой весны Тимофей проходил на костылях. И только на «ПАСХУ» вышел на улицу, опираясь на палку, чтобы похристосоваться с соседями. Стоя у ворот смотрел, как хуторяне идут после всеношной службы в храме. Проходившие мимо останавливались, и по обычаю обращаясь к нему, говорили – Христос Воскресе! и Тимофей отвечал – Воистину Воскресе! и кланялся, приглашая зайти в хату и «Разговеться». Многие чтобы не обидеть хозяина заходили выпить чарку и отведать кулича и творожную «пасху». Трижды целовались и обменивались «крашенками» (яйцами, окрашенными луковой шелухой и отваром молодых листьев тополя). После обеда молодежь и детвора собрались на пасхальную забаву – «катать крашеные яйца» – брали дощечку, ставили на камень одной стороной и как с горки отпускали яйцо. Оно катилось и останавливалось, а следующий игрок, отпуская яйцо, старался направить его так, чтобы оно столкнулось с предыдущим. Если столкнулось – он забирал сбитое, и снова спускал с дощечки крашенку. Вроде бы незатейливое развлечение – а веселья хоть отбавляй! Рядышком на перевернутой вверх дном лодке сидели старики, греясь на солнышке, гуторили о своем. Они тоже за зиму насиделись по хатам, и сейчас поглядывая на голубое в облаках небо, дед Фёдор лениво поддерживая разговор, говорил – « Вясна – Тяпло!» – ужотко скоро на пахоту выезжать, а там и сеять пора придёт. Да! отвечал дед Никифор – пасха ноньче ранняя значит и «вясна» ранняя. Надоть до «Губатого» (восточный ветер) – отсеяться – а то все зерно сдует суховей треклятый. Вот и я о том же вторил ему дед Фёдор – почёсывая реденькую седую бороду и глядя, куда – то вдаль продолжал: Эх! Никишка – прошли наши годы, что годы – жизня прошла, только и остаётся на молодёжь смотреть, да свою молодость вспоминать. А оно вишь как! Думали, што сносу нам не будет. А всему Никифор есть начало и есть конец. В общем – круговорот в природе полный – одни рождаются – другие уходят…. Эх! Пойдём ещё винца выпьем, а то штой – то мы загрустили с тобой. И то правду гуторишь – пойдём по «мерзавчику» выпьем, нонче ж праздник Великий «ВОСКРЕСЕНЬЕ ХРИСТОВО» А што завтра будет – один ГОСПОДЬ знает. Они поднялись и пошли, опираясь на палки во двор к Никифору, где был накрыт стол ещё с самого утра.

12. – Через неделю все хуторяне уже были на пашне. Праздники закончились, и надо было сеять хлеб. Пахали в те времена в основном на быках. Рабочие быки хоть и упрямые, но силищи в них много. Пара быков запряженных в плуг могли спокойно вспахать не одну десятину земли. Рабочая лошадь не шла ни в какое сравнение с этими сильными и выносливыми тружениками полей. Да и не только полей – на быках, впряжённых в огромную повозку «арбу» – возили мешки с зерном, сено с заливных лугов и прочие грузы. Как на пахоту – так и на сев выезжали с ночевкой – выезжали не на один день. В хуторе в это время оставались только те – кто не мог хоть чем – то помочь в поле. Тимофей, оставив Катеньку на попечение своей матери, тоже выехал с Агашей и соседом Иваном – погрузив семена, бороны и другой сельхозинвентарь на арбу и привязав сзади арбы двух лошадей. Он еще прихрамывал – но надо было сеять хлеб – а помощи кроме как от соседа ждать было неоткуда. Но оказалось, что мир, не без добрый людей. Хуторяне, видя как тяжело, приходится ещё не окрепшему от ран Тимофею – закончив работы на своих наделах, пришли на помощь и за два дня с шутками и прибаутками засеяли и прикатали вальками, чтобы не раздуло ветром посеянное зерно. Вернувшись в хутор и отдохнув пару дней, по обычаю устроили праздник. Окончание сева было заделом нового урожая. И по старому – испокон веков соблюдающемуся обычаю на площади рядом с хуторским правлением накрывали столы. Атаман выкатывал из погреба бочонок с вином. Все несли из дома на праздник свою нехитрую закуску и конечно своё – домашнее вино. Бабы и молодки, быстренько накрывали столы, и атаман, взяв слово: поздравлял всех с окончанием весенних полевых работ. Выпивали по чарке и, закусив, начинали строить планы на осень. После пятой чарки дружно пели свои любимые песни. Точнее не пели а «играли» – На Дону песни играют. Один заводит – все остальные подхватывают и без всякой музыки раскладывают по голосам. На Дону песни играют не торопясь, тягуче и получается так душевно, что донские песни не спутаешь ни какими другими. До самой зари над хутором плыли необычайно нежные Донские напевы. А на заре уже мычали коровы, гремели подойниками бабы в коровниках. Пастух «Филька горбатый» играл на рожке незатейливую мелодию. Коровы сами шли на голос его рожка и он – собрав стадо – шёл впереди, а они как заворожённые шли с ним за околицу. За хутором он прятал за пазуху рожок и, взмахнув кнутом – который в его руках со свистом разрезая воздух, щёлкал так – что этот щелчок был похож на хлесткий выстрел «трехлинейки» – гнал стадо пастись по балкам, где было много сочной – молодой весенней травы. Филька в малом возрасте упал с дикой груши. С тех пор неправильно сросшиеся кости ключицы поднимали одно плечо, и казалось что у него и, правда, вырос горб. По этому, все на хуторе его и звали «Филькой – горбатым». Он привык к своему прозвищу и уже ни на кого не обижался. По уговору каждый двор по очереди кормил Фильку вечером ужином, а на день собирали узелок на «перекус» – обычно пару вареных яиц да кусочек сальца, краюха хлеба и бутылка молока. А осенью по окончанию выпаса – атаман выплачивал из общей хуторской казны – обговорённую ещё весной денежную плату.

13. – Так незаметно прошло лето. Заготовленное на зиму сено сложили в стога. В огородах зрели «кабаки» (тыква) – на виноградниках наливались соком гроздья винограда. На «бахче» уже собирали спелые арбузы, скатывая их в кучи, чтоб сподручнее было грузить на подводы. Как весной за рыбой – так и за арбузами приезжали перекупщики и скупали всё «на корню». Но арбуз не рыба – его на арбе до Ростова не довезёшь! Поэтому они нанимали баржи и, нагрузив как можно больше арбузов, тянули их вниз по течению маленькими пароходами – буксирами в Ростов. Не раз случалось, что перегруженные от безмерной жадности торговцев баржи садились на мель. И тогда им приходилось нанимать «бурлаков» из окрестных станиц и хуторов. Мужики собирались и, заломив хорошую цену – понимая, что перекупщикам некуда деваться – брались за канаты и вручную стягивали севшие на мель баржи, помогая дымящему и пыхтящему на всех парах – буксирному пароходику. Под старую песнь бурлаков «Эх – ухнем! Да ухнем!» баржу снимали с мели и, получив плату, шли дружной толпой в ближайший кабак, или винную лавку – что бы тут же её пропить. Эти деньги не несли в семью. По не писаному закону их надо было пропить, и это был лишний повод скрасить однообразие своей жизни. Но если севшую на мель баржу – сдергивали с этой мели – и она плыла к Ростову, то в случае – когда баржа с арбузами загруженная как говорится «выше крыши» на повороте реки давала сильный крен она просто начинала тонуть. Вот тогда по Дону до самой станицы «Багаевской» плыли арбузы. Детвора на лодках собирали их рыбацкими сачками и выгружали на берег. Подводами люди везли по своим дворам, как они называли «Божий дар» – а перекупщики с затонувшей баржи подсчитывали свои убытки. Но как говориться жадность губит ……. Конечно – это были единичные случаи – и в основном из за жадности торгашей. Так что арбузы с донской «бахчи» доплывали до Ростова и растворялись на городских базарах. Кто жил поближе к Новочеркасску возили арбузы на «сенной рынок и там продавали горожанам свои сладкие, словно сахарные на разломе арбузы. С середины августа начинали созревать ранние сорта винограда – так называемые столовые сорта. А к концу сентября и весь октябрь месяц на виноградниках шла уборка винных сортов. Огромные тяжелые плетёные корзины грузили на подводы и свозили на винодельни и винокурни. Пропущенный через «дробильню» виноград отжимали ручными прессами. А на «винзаводах» – таких как в Новочеркасске прессы были паровые. Огромный дубовый чан с прорезями вдоль боков – наполняли дроблёными гроздьями винограда. Сверху укладывали прессовый круг, и устанавливали вал с винтовой резьбой. Вал медленно вращался за счет шестерней и ременного привода от паровой машины. Вал вкручивался, и прессовый круг давил на виноградную массу, а по бокам через прорези стекал в сокоприёмник выжатый сок и по желобу попадал в бродильные чаны. На станичных и хуторских винодельнях всё делали вручную – в остальном процесс производства вина был примерно одинаковым. Агафья всю осень проработала на виноградниках. Свекровь приглядывала за Катенькой и управлялась с хозяйством. Тимофей с утра до ночи возил собранный виноград на станичную винодельню – а это пять верст в один конец. За день делал по четыре, а то и по пять ходок. Вернувшись, домой – распрягал и поил быков, задавал им корма. Умывшись и поужинав, у него лишь хватало силы подойти и поцеловать спящую дочурку, добравшись до постели, он замертво падал и засыпал до следующего утра.