Виктор Девера - Коммунизм – миф или реальность империи любви?

Даже после каждого из моих докладов это оставалось пустым звоном. Обсуждение работы на кафедре социалистических видов собственности ведущего института получило обтекаемую рецензию, и мне предложили не ломать копья, а организовать кооператив и заниматься более полезным делом. Академики и политики не хотели признавать своей ограниченности, а за этим стоял крах системы. Может быть, тогда уже и потому, что им уже платили не за поиск истин, а за обоснование перехода к рынку, которым бредила властная элита.

Не хотели и гораздо позже ее признавать и в Доме ученых, когда после доклада в нем мне уже слова старались не давать, как и после выступления на международном форуме, где мой доклад не включили в сборник докладов, хотя я и успел его опубликовать в независимом экономическом журнале. Это значило, что и правые, и левые мою теорию статусных отношений признавать не хотят и стоят на защите устоявшейся свободе частной собственности. При попытках выступить с докладами в других образовательных институтах сразу получал возражения, а при личном настаивании вызывалась охрана и меня выводили.

С таким подходом ныне, думается мне, построить как коммунизм, так и правовое общество будет нельзя, если даже на возмущение к капиталистам опять поднять народ и захватить власть. Кроме как брызгать слюнями умирающего марксизма и несуществующей в природе демократии, нынешний интеллектуальный бомонд, в раздумье и согласии с капиталистическим развитием, с условиями отживающей религиозной морали, которая оправдывает незыблемость антагонистических противоречий. Необходимость взаимозависимого соединения общественной, личной и частной собственности для развития права пользования с воспроизводством статусной значимости граждан как субъектов права, в зависимости от права владения, для экономической ответственности по вкладу в общественное достояние они осознать не могут и сегодня.

Прошлый опыт развития социализма показал, что, не осознав этого недуга, руководящая элита сделала государство тоталитарным отчужденным собственником народного достояния, а право распределения благ оставили партийному классу. При дележке их они, естественно, старались не забывать о себе, без учета права, которое могло вытекать из вклада в общественное социальное развитие. При этом они боялись осуществлять достойное вознаграждение достойным в страхе перед имущественным расслоением общества, что стало еще одной причиной развала страны.

Как сделать так, чтобы только рост социальной составляющей в цене определял значимость каждого участника производства и давал бы норматив возможности роста доходов, думать не думали, да и не хотели или считали абсурдом. Ныне оттого, что доходы государства тоже зависят от получения прибыли предприятиями, выходит, что оно так или иначе тоже участвует в необходимости угнетения своего народа. Эту абсурдную модель экономики государства может исключить только другая модель экономики, где социальная составляющая определяла бы развитие к социальному государству. Она возможна, как уже говорил, только в том случае, если социальная составляющая станет основой планового развития и основой эмиссии плановой энергетической валюты для развития социальной сферы. Именно развитие социальной сферы может определять реальность развития коммунизма. Попытка академика Аганбегяна построить экономику на второй модели экономики, где формирование заработной платы должно было идти от прибыли, нарушала потребности ценообразования и не решала проблем развития социального общества. К приобретению акций, получению дивидендов и участию в распределении прибыли такая система каждого гражданина общества приобщить не стремится. Даже закрытые акционерные общества, на которые ставят надежды коммунисты как на народные предприятия, вынуждены становиться открытыми, но и в этом случае всех членов общества акционерами ни частной, ни общественной собственности сделать невозможно. Исходя из этого, правильнее было бы сформировать социальные акции эмиссионной именной статусной значимости, а не рыночной принадлежности.

Однако в общественной экономической структуре нет предприятий, которые обладали бы структурой формирования статусной системы на основе социально-планового воспроизводства и соответствующего ценообразования. Только сохранение плановых основ на предприятиях для формирования планово-рыночных отношений с формированием управленческих кадров для социального общественного развития, а не конкурентной вражды, может сформировать новый управленческий аппарат.

Исходя из этого, утверждал, всегда и ныне, что для реализации этих задач построения социального государства коммунистического типа необходимо соблюдать основной экономический закон социального общества. На производстве в таком обществе соотношение живого и прошлого труда должно равняться единице, а в случаях когда живой труд больше прошлого, он должен приравниваться к живому, и эта разница средств между фактической стоимостью живого и прошлого труда должна определять социальную стоимость в ценообразовании продукции и услуг.

Норма прибыли определяемая при этом на прошлый труд, на разных уровнях социального государства, может зависеть от себестоимости живого труда с корректировкой на социальную составляющую в себестоимости. В определенных условиях норма прибыли может зависеть только от величины живого или только от социальной составляющей в себестоимости.

Поклонники марксистской теории всегда возражали мне, утверждая, что в экономике нет понятий живого и прошлого труда, и приходилось их отсылать к трудам их же представителей плановой экономики, в частности к академику Струмилину, который поднимал эту проблему, но признавался, что разрешить ее не смог. После от таких возражений мне подумалось, что если такие профессора и политики управляют или хотят управлять страной, то чего-то положительного ждать от них бесполезно. Более того, такая ученая интеллигенция если не старается уничтожить прогрессивное развитие мысли, то всегда будет противиться всему, что не отвечает их понятиям.

Ограниченность понимания в подходе к дальнейшему разрешению проблем построения коммунизма говорит лишь о том, что левое движение во главе со своими лидерами не научилось думать самостоятельно, боясь оторваться от пуповины марксизма. Классики же его лишь обличили прибавочную стоимость как неоплаченный продукт труда, требуя вернуть ее созидателю, чтобы исключить факт угнетения. Однако эта проблема может решаться и без уничтожения экспроприаторов путем принуждения к выполнению основного экономического закона социального общества, при условии, что прибыль будет формироваться только на прошлый труд. Социальная составляющая в ценообразовании, если е ё рассматривать как разницу стоимости прошлого труда и тарифной стоимости живого труда в себестоимости, ныне сложно, так как трудовая нормативная тарификация в современной экономике утрачена. Существующая тарификация формируется только стихией спроса и предложения, и необоснованное расслоение работников являет возрастающее недовольство в обществе.