Любовь Щербина - Прикоснувшись к войне. Работа поискового отряда «Рифей» г. Магнитогорск

Костер разводили порохом из патронов, так как сухих дров или травы уже не было. Дежурные вставали в 6 утра, чтобы успеть приготовить завтрак. С тех пор появилось правило: с вечера сухие ветки и кору прятать в целлофан в палатки, чтобы утром без проблем развести костер. Удалось поднять останки 23 бойцов и найти три медальона. Один из них читаемый, один незаполненный, один полностью истлевший. Солдаты были «верховые», медальоны были почти на поверхности.

«Верховой» – это солдат, погибший, упавший на землю во время боя. И все. За 50 лет к нему никто не прикасался, не сдвигал, не трогал. Все вещи и амуниция при нем. Это стопроцентный пропавший без вести солдат. Можно понять, в какую сторону солдат бежал перед гибелью. Над останками сформировался слой листвы, травы и почвы, сантиметров 20, копать вглубь почти не нужно. Медальон обычно смотрим в районе нагрудного кармана либо вещмешка или в ботинке.

В тот год из трех медальонов два нашла я. Помню – сердце резко убыстряет темп, не веришь своим глазам. Радость хлещет через край. Зовешь всех к себе, чтобы поделиться радостью. И хочется сразу посмотреть, есть ли вкладыш. Но этого делать нельзя в полевых условиях. Только в лагере или у криминалистов. Все зависит от сохранности бумаги. Читаемый медальон содержал данные бойца – Лукашев Николай, д. Решета, Новосибирская область. Это был мой первый медальон, когда я полностью от начала до конца занималась поисками родственников. Я сделала запрос в Центральный архив Министерства обороны. Через несколько месяцев пришел ответ, что родственники Николая после войны проживали в д. Решета, была указана улица, дом и городской телефон. Я заказала телефонные переговоры и сама сообщила о том, что мы нашли их родственника, погибшего на войне. Медальон я выслала тогда бандеролью вместе с книгой о Магнитогорске и фотографиями с места работы. Получила письмо с благодарностью от родственников. Надеюсь, у них все хорошо, и память о солдате теперь будет бережно храниться в семье внуками и правнуками.

Нас встречают на вокзале г. Старой Руссы и сразу везут в лес. Я как командир еду в кабине уже привычного ГАЗ 66. Разговариваем с Алексеем Борисовым, командиром поискового отряда Старой Руссы. Я его знаю с 1993 г. Делимся новостями за год. Я спрашиваю, что за место работы у нас будет. Обещает, что место разведано на все сто. Я успокаиваюсь, это лучше, чем свободный поиск в неизвестном направлении.

Сворачиваем с трассы вправо, проезжаем метров 20 вперед, и наш ГАЗ 66 на выезде из низинки в горку садится в грязь на оба моста. Я отношусь к этому спокойно, с юмором – «Рифей» всегда добирается до места с каким-нибудь приключением.

Традиция такая.

Выгружаем рюкзаки, выходим на широкую поляну, куда нас планировали подвезти. Это, кстати, очень интересный момент – определить место будущего лагеря.

Надо учесть множество условий – близость к лесу, воде, высота травы, сухая или нет. Чтобы все палатки поместились, место для костра найти. Это как въехать в новый дом, начать его строить и очень быстро построить. Чтобы было красиво и уютно. Выйдя на поляну, поворачиваю направо, иду ближе к лесу, ставить палатки будем здесь, мне нравится, уютно по моим меркам. Зову «старичков» посоветоваться. Им тоже нравится, значит, лагерь будет на этом месте.

Пока девчонки ставят палатки, мальчишки вытаскивают машину из западни. Приходится рубить деревья и подкладывать под колеса, грязь лопатами отгребать. Я переживаю, чтобы спины не надорвали. Еще всю Вахту работать. Очень корыстный интерес у командира о сохранении здоровья отряда.

Потом в первый день ходили в разведку – никакого результата, местных с нами нет, мы без проводников ориентируемся плохо. На следующий день к нам привозят еще один отряд из Перми. Но там одни школьники, особо не пообщаешься, как оказалось. Место они выбрали слева от входа на поляну. И там было море клещей. Сразу пропало желание ходить в гости. На нашей стороне – почти не было клещей. Хотя укушенные были.

Как сделать так, чтобы вас не укусил клещ? Нужно сразу проверять место, где вдруг зачесалось, сразу. Хотя со стороны это может смотреться очень забавно. Выходить на работу в плотной, хорошо застегнутой одежде и головном уборе. До и после работы полностью осматриваться, сняв всю одежду. Клещи не стесняются, и готовы укусить в любое нежное место. Проверять клеща на заразность в лесу не получится, до больницы больше 50 – 100 км. После 2000 г. мы начали централизовано делать прививки от клеща, стало спокойнее. Конечно, в отряде были специалисты по удалению клещей в полевых условиях. Укушенный поисковик продезинфицирован, три дня принимает антибиотики, на всякий случай, замеряет температуру. Ни разу никто не получил осложнений. Клещи нам попадались простые и незаразные.

Через день приезжает проводник, мы идем на работу. Переходим дорогу через трассу, в лесозащитку. Нам показывают несколько воронок, которые были определены заранее. Потом стало понятно, что все не просто так. Приехало и центральное телевидение, которому нужен хороший наглядный материал. Это и понятно. С камерами по лесу не набегаешься, а уж удачу ловить – аккумуляторов не хватит. Начинаем работать. В большой воронке – 20 солдат, все без медальонов. В одной из воронок – лошади. В третьей воронке отдельно солдаты, возможно, офицеры, не понятно, почему отдельно. Знаков отличия мы не нашли.

Отлично! Результат есть. Только больше работы нет. А еще неделя впереди. И мы одни в этом лесу. Вот тогда надо было видеть меня по утрам. Я задумчиво курила, пила кофе и думала, думала. Думала. Это было так очевидно, что вопрос – куда идем работать, стал небезопасным. Когда ко мне подходил с этим вопросом пятый человек, я начинала орать матом. Поэтому пока я была с сигаретой и кофе у костра, дежурные говорили: не мешайте, командир думает.

Какие у меня были варианты? Я плохо ориентируюсь в лесу, а мне вести людей. Что я делала? Я смотрела на солнце. Это был мой единственный ориентир. Я бросала сигарету в костер и командовала сбор.

И мы выходили из лагеря точно по солнцу.

Переходили через ЛЭП и углублялись в лес. Еще сырой и непросохший. Я помню, что сухие места были почему-то возле больших и красивых елок. Именно туда тянулся взгляд. Именно там проверяли каждый метр щупами. Между полянами были небольшие болота. Лес был – сплошная сырость и вода. Под некоторыми елками еще лежал снег в тени, щуп не втыкался в землю.