Евгений Вермут - Долгий брод через Слепянский ручей. Ироническая философия в прозе

На сегодня все. Надо будет потом сфотографировать трамвайный парк. Может, вспомню, как мы с друзьями тянули оттуда шпалы на наше болото. Сбивали ж/д костылями и делали из них плоты. Трамвайный парк тоже строился при нас…

В семидесятые годы стадион «Маяк», расположенный недалеко от нашего дома, был одним из самых популярных мест в нашем районе. Собственно, как стадион, он был никакой, но числился таковым где-то в документах домоуправления. Огороженный железной сеткой, относительно небольшой участок, на котором, кроме хоккейных ворот, больше ничего не было. В углу были сложены фрагменты забора для хоккейной площадки. Никаких трибун. Осенью стадион готовился к зимнему сезону. Собиралась хоккейная коробка, потом после устоявшихся морозов заливался горячей водой каток. Горячей – чтобы вода на морозе застывала ровным слоем, а не волнами (к счастью, тогда еще не было счетчиков воды). Это обычно происходило в конце ноября. Молодёжь, наверное, не поверит, что так рано начиналась зима. Тем не менее, выпавший в ноябре снег, держался уже до весны, а точнее, до конца марта и исчезал полностью только в апреле. Хорошие были зимы…

На Маяке регулярно проводились соревнования по хоккею между мальчишескими командами домоуправлений нашего района. Тогда только эта площадка становилась похожей на стадион. У ребят была настоящая хоккейная форма, что давало повод для зависти всем мальчишкам. Вокруг собирались болельщики из числа родственников и друзей хоккеистов. Приходили люди из соседних домов. Кто-то болел за свою команду, а кто-то ждал, когда освободится площадка, чтобы покататься на коньках. Мой старший брат участвовал в этих соревнованиях, а я был совершенно равнодушен к хоккею. Мы с друзьями любили просто гонять на коньках. Особенно нравилось это делать на только что замёрзшей Слепне. Расстояние от железнодорожной насыпи до Долгобродской было приличным. Отличную ледяную дорожку мы пробегали за несколько минут. Но это удовольствие длилось недолго – только в декабре, пока не навалит снега. После этого мы окончательно перебирались на Маяк.

Катались мы до изнеможения. Хорошо, что наш дом был недалеко. Набегавшись, мы брели на водопой к дому, обычно ко мне, где мама выносила нам литровую кружку воды похолоднее, потом еще, пока не напьемся. Утолив жажду, мы снова возвращались на каток. На Маяке было освещение, поэтому катались до позднего вечера. А домой мы уже почти приползали. Практически, всё «зимнее» детство и подростковый период прошли на катке. В новогодние дни было особенно весело. Над стадионом натягивались провода с цветными лампочками-гирляндами, вешались украшения, а в центре всегда была огромная елка. Не обходилось, конечно, и без Деда Мороза со Снегурочкой. Веселые были дни…

Детство, анализируемое в зрелом возрасте, иногда может представать в не очень розовом цвете. Что я имею ввиду. Очень много вещей, казавшихся нам веселыми в это беспечное время, на самом деле были иногда опасными даже для жизни, а не только для здоровья.

Часто вспоминаю свой дом с покатой двускатной крышей. По этой крыше мы с гиканьем носились друг за другом, играя в «квача». Не каждый день, нет. Всего несколько раз – этого хватило, чтобы сейчас покрываться холодным потом, вспоминая те поистине дурацкие игры.

Одним из самых «безопасных» опасных развлечений было взрывание шифера, который мы добывали на той же родной крыше. Мы уже разобрали значительную часть прежде, чем бросили это увлекательное занятие. Носили целыми листами. На слепянском болоте (р. Слепня) за нашим домом жгли костры и подкладывали добытую «взрывчатку». Как он красиво взрывался! Мы разбегались за ближайшие кусты и кочки, представляя себе взрывы бомб и гранат. Осколки все-равно доставали до наших убежищ и пару раз кого-то задевали, но ничего, выжили, ребята. Горячие осколки, подумаешь. Жильцам, которые нас хорошо знали, было, наверное, наплевать, откуда и что мы таскаем. Ну, играют детишки. Не дерутся же. Тревогу забили обитатели верхних квартир, когда их стало заливать после дождей. Хорошо, что мы разобрали крышу только над одним подъездом…

Самым интересным было увлечение «стрелковым» оружием. Но простые рогатки нас не устраивали. Вот ружье с натянутой модельной резинкой на проволочном пробое, с курком – это да! Лучше всех их делал мой старший брат. От него научился я и научил друзей. На чердаке родного дома проходили настоящие сражения. Нас было много, включая и старших ребят. У некоторых моих друзей были тоже старшие братья. Собиралась компания человек десять. Старшие – одна команда, мы – другая. Расходились в стороны, прятались, потом самые смелые осторожно выбирались из укрытий и пробирались вперед, выслеживая «врага». В пятиподъездном доме чердак большой просторный и длинный – мест, где можно было спрятаться, хватало. Не один год мы так воевали, но… Как всегда, очередное увлечение закончилось печально: после того, как мой брат чуть не выбил глаз товарищу. Ему повезло – глаз остался целым, а мы все на следующий день дружно переломали и выкинули наше оружие.

Конец 60-х – начало 70-х… Это только часть наших беспечных, опасных, но веселых игр в те времена. Да, было весело, но это веселье вполне могло закончиться кладбищем или пожизненной инвалидной коляской, или серьезной травмой.

Взрослые, берегите своих детей!

Дети, будьте осторожны! (Хотя, какой, там, риск в компьютерных играх…)

Долгобродская, 37. Сейчас дом 3

Когда я начал подрастать и уже принимал участие в общих играх с более старшими ребятами, я узнал, что пропустил несколько лет событий, повлиявших на некоторую популярность нашего дома. В те годы в Минске, как и в любом другом городе, процветали «битвы» между районами и кварталами. Жестокие драки, часто на кольях, сопровождались травмами, вызовом милиции, скандалами в школах. Наш дом стоял как бы особняком в этой «войне королей районов». Если обычно в таких драках участвовали районы с громким название «Слепянка» или «Абиссиния», то наш дом заменял целый район. «Тридцать седьмого» боялись и уважали все располагавшиеся рядом районы. Здесь собиралась огромная внушительная компания не только из самого дома, но и со всех соседних дворов. Я и не подозревал, например, что в мирном, с виду, Валерке Крайко (Края), таился большой охотник до разборок с «чужими». Он и еще один мой сосед Пчела (Сергей Пчелинцев) были инициаторами многих драк «район на район». Края, как только услышит о новой заварухе, тут же хватался за кол и вперед, за правое дело «Тридцать седьмого». Таким же был и Пчела. Он так и не выбрался из воинственного детства. Остался бандитом на всю жизнь. По слухам, так и погиб потом где-то на зоне.