Ирина Соловьёва - В потоке творчества: путешествия и подвижничество. Терентiй Травнiкъ в статьях, письмах и дневниках. Книга четвёртая

Жили мы во всех отношениях замечательно. Дни пролетали, «яко птицы над Днiпром шо ни голубь, то ласточка», а проще, один за другим. Вскоре на карте значками посещения были отмечены Софийский собор, Андреевская церковь, Михайловский Златоверхий монастырь, Владимирский собор, Андреевский спуск и Андреевская церковь, Университет Тараса Шевченко, музей Булгакова, Киевский фуникулер, Гидропарк и Ботанический сад имени Гришко. Ходили с утра до вечера, досконально изучая и дотошно отмечая все посещения на карте города спецзнаками, разработанными еще в Москве. Кстати, карта до сих пор жива и хранится в подшивке всех карт с путешествиями нашей семьи. Отец, куда бы не приезжал, первым делом всегда в привокзальном киоске покупал карту местности.

Вспоминаю день, когда мы побывали в Ботаническом саду. Тетя Люба сказала, что быть в Киеве и не посетить это место, особенно розарий, все равно, что в Москве не побывать в Кремле. Ну, аргумент, что называется – наповал. Сказано, значит – сделано! А потому легли спать пораньше, чтоб с утра в саду быть первыми.

День был будний, а потому и народу мало. Попав сюда мы с Ваней, наслаждались и свободой, и нашей раскованностью – фотографировали, смеялись и, конечно же, шалопайничали.

Вот он – знаменитый киевский розарий! Скажу сразу, что то, что я увидел, едва мы вошли «у сад», на меня произвело такое сильное впечатление, что три цветных отечественных кинопленки, и одну фотопленку «Orwo» производства ГДР, взятых с собою и рассчитанных на все время отдыха, я без сомнения здесь и «просадил». Каких только роз, да ещё и в таком количестве, тут не было! Я почувствовал себя малышом из «носовского» Цветочного города, эдаким Вспышкой или Окуляркиным, это что больше по душе, и только потом учеником московской школы №933 Советского района. Ни в Москве, ни в Ялте, ни в Евпатории, ни на Кавказе я ничего подобного ни разу не видел. Роз было море и запаха от них на целый океан. Это просто ошеломляло! Повсюду стоял гул: жужжали шмели и пожужживали пчелы, а витиеватые гаревые дорожки, украшенные по обочинам огромными валунами, мирно дремлющими в кошенной салатовой-пресалатовой траве, манили своей необычностью, по крайней мере, в Москве ничего подобного я не видел.

Красивый, свежий, чистый, пестрый от цветов и зеленый от листвы сам Киев, лично для меня больше всего напоминал в те годы радугу: да-да самую настоящую радугу! По улицам то и дело сновали поливальные машины, сбивая местную теплынь, а каштаны и акации, получив желанную порцию влаги, будто в знак благодарности ещё больше начинали источать свои удивительные ароматы. Даже когда пару дней шел дождь, их всё равно также поливали – мощные струи днепровской воды били метров на двадцать из флегматичных поливальных машин, разлетались на бесчисленное количество капель, капелек и капелюшек, и стоило солнцу хоть на минутку показаться из-за тучи, как этот удивительный каскад свежести моментально превращался в настоящую радугу, и тогда, казалось, по всему Киеву раздавались веселые детские голоса: Ма! Па! Смотри, смотри – радуга!

Дожди в Киеве гости не частые, особенно летом, но если льют, то основательно и от души, так словно хотят всем и сразу и угодить, и доказать, что это вам не какая-то там бесправная Африка, это – самая, что ни есть настоящая Украинская Советская да ко всему еще социалистическая республика! Земля украинская плодородная, родит и кормит всю страну, а потому попить любит, вот дожди и стараются вовсю свою «дождяцкую» силушку.

Кстати в один из таких дней мы решили посетить украинскую ВЫставку ПЕРедовых ДОСтижений, сокращенно ВЫПЕРДОС, что-то вроде нашей ВДНХ. День был совсем пасмурным, да к тому же все павильоны оказались закрытыми. Поблуждав между выставленной на улице сельхозтехники, мы остановились у павильона Радяньской Науки и стали фотографироваться. В этот момент дверь в павильон открылась, и к нам вышла женщина средних лет в строгом костюме учителя. Поинтересовавшись откуда мы и, узнав, что из Москвы, она, сразу предложила нам войти в павильон и попросила подождать несколько минут, пока она не позовет экскурсовода. До сих пор не могу забыть, что нам, мальчишкам-подросткам из Москвы, специально открыли целый павильон и провели для двоих пацанов преинтереснейшую занимательную экскурсию. Помню, как почти час, приятная женщина-экскурсовод в очках с гордостью водила нас по огромному залу, включала макеты, демонстрирующие и Днепрогэс, и Запорожский металлургический комбинат и всякие новаторские устройства, типа роботов-уборщиков снега и рассказывала обо всех тонкостях научной жизни республики. Это была самая большая сказка нашего путешествия. Не знаю, что на работников павильона произвело такое впечатление, то ли то, что мы из Москвы, то ли ещё что-то, а может они просто люди такие хорошие оказались, а может все сразу сложилось, но праздник, скажу я вам, удался на славу.

Пишу сейчас и думаю, как же все поменялось. Был в Киеве пару лет назад, в начале 90-х. Люди хорошие, а вот город подурнел, каким-то больным он мне тогда показался, уставшим. Купил клубнику, поел, прогулялся к Днепру, что-то не так стало с городом. Да и в Москве все было тогда не так, все серенько и тоскливо. Обе столицы как-то запаршивели тогда, скукожились. Время перемен дышало какой-то неведомой и тревожной не прохладой, а скорее сыростью. Сейчас чуть лучше, по крайней мере в Москве.

И все-таки тогда, в далеком 1979 году мне Киев показался чудом, даже в сравнении с Москвой. Помню приехав, я весь вечер, взахлеб рассказывал родителям об увиденном. Из Киева я привез куманек в подарок маме и фигурку художника. С 1979 года этот живописец Тарас, так я его назвал, не покидает мою комнату в доме у родителей.

Через некоторое время, мы приехали в Киев с мамой к нашим родственникам. Я снова попал в город-сказку, но то первое впечатление больше не повторилось. Пусть все увиденное и поразившее меня тогда так и останется в моей памяти истинным лицом этого великого и прекрасного города – столицы Украины – Союзной Советской Социалистической Республики».

Эти слова из одноименной песни, написанной композитором Давидом Тухмановым (1940) на стихотворение Владимира Харитонова (1920—1981) в далеком уже 1972 году стали негласным гимном советской эпохи. За почти полувековую историю существования этой песни, отношение к ней «рождённых в СССР» практически не изменилось. Взрослое поколение россиян наизусть знает строки полюбившейся песни, несмотря на изменившийся «адрес» своей страны, нередко с прежним энтузиазмом ее поют на торжественных мероприятиях. Знает эту песню и Терентий Травник.