Александр Волынцев - Город горького шоколада

– То есть получилось примерно то же самое, как знаменитые диспуты между студентами кафедры научного атеизма и семинаристами, которые были прекращены из-за «бледности» студентов-атеистов…

– Да… А нам туда запретил ехать Садовников. Я сначала туда поехал со своими внуками. Вот всепроникающий бюрократизм, где только для вида флаги развеваются, а все остальное…

– Сейчас, по-моему, про «Молодежь «Маяка» не слышно?

– Да… А вот как закончилась наша молодежная работа.

Однажды я пришел согласовать с гендиректором письмо, мы с «Молодежью Маяка» решили послать письмо министру Адамову, нормальное такое письмо, конструктивное.

«О! Как ты мне нужен!» – говорит Садовников (а он одно время работал у меня в лаборатории). Оказывается, его тогда прессовал Адамов, говоря о необходимости развития радиоизотопного производства. Рынок огромный, исчисляется многими миллиардами. И Садовников увидел во мне пользу…

Молодежи он сказал: «Подавайте заявление, я лабораторию создаю такую». А мне сказал: «Я тебя перевожу на должность зам. начальника ЦЗЛ по этой работе».

Мало того, мы потом ходили на оперативку к гендиректору, и он сказал всем директорам заводов: «Вот их привечайте».

И мы ездили на разные заводы, нам, действительно, шли навстречу. И мы составили план развития «Молодежи».

Я с одной стороны работал по радиоизотопам, готовил мероприятия. А потом с молодежью, когда мы первый этап провели, у нас по плану была встреча с гендиректором. Посылаем ему записку, что тогда-то хотели бы с ним встретиться, он не приходит. Посылаем вторую записку – он опять не приходит. Посылаем третью записку… Наконец, ладно, соглашается, встречаемся в музее. Туда же приходит В.Л.Кузнецов (профсоюз), Глаголенко и Ровный, кто-то еще…

Молодежь начинает рассказывать: «Вот по такому-то плану мы проходили то-то и то-то. Ознакомились с тем-то и тем-то. Теперь мы переходим ко второму уровню работы. Мы хотим участвовать в конверсии, мы хотим участвовать в работе техсоветов, мы не требуем себе денег, мы хотим работать…»

– То есть они как раз нацеливались на работу по радиоизотопному производству?

– Они в принципе нацелены были на конверсионное направление. Изотопы – это частный случай конверсии. И что же дальше? Товарищ Садовников выходит и начинает следующий монолог: «Вы вот здесь говорите о работе на техсоветах. А что вы знаете, чтобы в техсовете работать? Да чтобы работать в техсовете, знаете, какой нужен объем знаний?! А по конверсии? Что вы знаете? Что мне с вами делать? Вот мне нужен человек на должность директора завода 23, может быть, вы готовы и туда, скажете?» Один говорит: «Я готов!» Пошутил, конечно. А дальше Садовников закончил следующим: «Вот что, парни. Вы – общественники, идите на дискотеку, там и тусуйтесь. Извините, я должен вас покинуть, меня ждут люди».

Потом взял слово Глаголенко. Продолжил примерно в этом же духе: «Вы ничего не знаете, а ваша зарплата, что она стоит? Мне нужно столько-то миллиардов для реконструкции завода 35…»

И все остались как оплеванные. То есть Садовников нас в свое время «благословил», дал команду, чтобы нам помогали, а здесь-то?

А потом в газете «ПрО «Маяк» появилась заметка об амбициях молодежи. Дескать, им лишь бы хапать и так далее. С негативным подтекстом.

– Почему же произошел такой поворот?

– А я потом понял: на Садовникова давил Адамов. Потом Адамова сняли. И у Садовникова проблемы эти кончились. А то, как он обошелся с молодежью, – это было хамство, и в советское время его бы назавтра выгнали с рабочего места. С директоров он бы вылетел. А сейчас никому до этого дела нет.

Но молодежь еще продолжала какое-то время заниматься. Татьяна Костарева, председатель этой молодежной группы, стала депутатом горсовета. Там она тоже стала гнуть линию справедливости. Сразу разглядели, что она не поддается влиянию, и в следующий раз ее уже не выбрали. Система ее отвергла…

Молодежь молодежью, это еще куда ни шло. Но наш непоседливый собеседник в свое время организовал в МИФИ «Общественный экологический семинар». На этот семинар приезжали экологи из Кыштыма, Кунашака, Аргаяша, Каслей…

Побывал на нем в бытность заместителем главы Озёрска и М. Ф. Корякин. Стал других руководителей посылать. Приходили руководитель земельного отдела, главный архитектор, руководитель лесного хозяйства, слушали, вникали…

Но и этого мало.

Не дает профессору Кононову покоя тема реакторов на быстрых нейтронах. А это уже…

– Это ведь глобальная задача. Сейчас используются реакторы на тепловых нейтронах. Но урановой руды при планируемом развитии атомной энергетики в России хватит, по самым оптимистическим прогнозам, еще лет на 50—60. Потом придется осваивать радиоактивные залежи в труднодоступных местах, а это увеличит расходы на производство энергии в разы.

Поэтому говорят о том, что пора переходить на реакторы на быстрых нейтронах. Что это означает в ближайшем будущем? Что мы, спустя какое-то время, сможем отказаться на тысячелетия от рытья шахт для добычи урана. «Хвостов», которые есть в отвалах (так называемый отвальный уран, миллионы тонн), хватит на несколько тысячелетий работы впредь.

– Александр Николаевич, можно для неспециалистов как-то популярно объяснить разницу между тепловым и быстрым реакторами?

– При делении ядер в реакторах, например, АЭС выделяются нейтроны с очень высокой энергией. Обычно эти быстрые нейтроны специально замедляют в воде или графите, снижая их кинетическую энергию, дабы цепная реакция деления ядер была предельно простой. Реакторы, в которых организуется замедление нейтронов, называются тепловыми. Именно они в подавляющем своем большинстве и работают в настоящее время на АЭС разных стран.

У таких установок есть существенный недостаток: они могут работать только на одном изотопе – уране с атомной массой 235 (U-235). Этого изотопа в природном уране всего 0,7 процента, в то время как основная часть руды состоит из атомов с массой 238 (U-238), которые замедленными нейтронами практически не расщепляются. Поэтому для работы одного теплового реактора мощностью 1000 мегаватт в течение срока его службы (50—60 лет) требуется до 10—12 тыс. тонн природного урана. Это много, учитывая, что ежегодно в России добывается около 3 тыс. тонн урана.

Радикально решить проблему с использованием уранового сырья способны реакторы на быстрых нейтронах (РБН).

Идея такого реактора, как говорится, проста до гениальности. Когда нейтрон попадает в ядро «негорючего» атома U-238, оно, испытав ряд ядерных превращений, образует ядро другого элемента – плутония (Pu-239). Это искусственный элемент, ядра которого делятся даже лучше, чем U-235. К тому же они дают при делении большее количество «вторичных» нейтронов, чем U-235.