Александр Волынцев - Город горького шоколада

– Кто еще вместе с вами приехал в Озёрск?

– Кроме Саши Комиссарова, который впоследствии погиб в автокатастрофе, со мной вместе приехали Спирин (в последнее время он был директором завода 156), Толик Жаров (он был главным инженером завода 23). Вот нас четверо. А следующий поток был – Думанов, Галустьян (начальником ИВЦ работал в последнее время), Мозговой (главный приборист завода 25) и кто-то еще… Толя Никифоров, по-моему. Он потом уехал в Мурманск на атомную станцию.

– А над чем вы работали с Комиссаровым?

– Вы, наверное, знаете, что есть специалисты «понемногу обо всем», а есть – «всё о немногом». Я, скорее, представитель первого (к сожалению, хотя мне так хочется многое знать о немногом), а он был больше представитель второго.

По-моему, для руководителя больше нужно «понемногу обо всем». И меня, как правило, назначали руководителем группы, а его членом группы. Я – начальник лаборатории, он – руководитель группы. Я – начальник ОКБ, он – начальник лаборатории. Вот так мы шли. Но при этом, что касается знаний, он копал глубже. Я порой ему завидовал. Искренне.

Я студентам все время напоминаю: не стесняйтесь говорить, что вы чего-то не знаете. Я, например, не знаю больше, чем вы. Они протестуют: «Нет! Нет!» Тогда я им начинаю объяснять, почему так считаю. Про сферу и соприкосновение с незнаемым. Чем больше познанного, тем больше неизвестного. «Согласны?» – «Да, согласны…» Но, тем не менее, не стесняйтесь говорить, что не знаете. Это вовсе вас не будет как-то принижать.

Мне до сих пор так много хочется узнать, но…

Уже нет той памяти. Только профессиональная осталась. Вот если по профессии нужно что-то, я хватаю. А вот что-то факультативное – уже нет…

Так что я должен это учитывать.

О своей работе в МИФИ Александр Николаевич говорит, что это лишь двадцать пять процентов от его общей деятельности («Сейчас уже десять», – с грустной улыбкой поправил он сам себя). Но, как ни парадоксально, эти двадцать пять процентов — как та самая верхушка айсберга, которая видна над поверхностью океана. Но и по ней можно сказать о многом…

– Что побудило вас прийти работать в вуз? Какой мотив вами двигал? То, что это не деньги, мы уже поняли…

– Есть мотив. Но в то же время его нет. Я все время в своей жизни помогал кому-нибудь учиться. Например, последние годы в школе я помогал Вальке Юханову (у него корни в Дагестане, по-моему). Он отменно играл в футбол, и я ему страшно в этом завидовал. В детстве я тоже играл в футбол в детской спортивной школе, по-настоящему, мы там тренировались, были большие команды и т. д. Так вот Валька был у меня учителем в футболе, а в учебе ему помогал я.

И помогать кому-то для меня было не то чтобы удовольствие, а какая-то потребность, мне это доставляет определенное удовлетворение. Это внутри сидит. Как-то это соответствовало складу характера.

Потребность сказать что-то людям, если им это нужно и если я это знаю. Это есть.

Хотя я сторонник не столько обучать людей чему-то, сколько сторонник как-то повлиять на их взгляды, мобилизовать их на что-то. Вот это я пытаюсь делать и даже развиваю в себе сейчас это качество, хотя оно у меня было всегда. Но сейчас это просто необходимо.

– Кем вы работали в нашем ОТИ МИФИ, на каких кафедрах, какие дисциплины преподавали?

– Я все время работал (кроме небольшого перерыва) на кафедре «Электроника и автоматика». Она по-разному называлась. Я читал тьму разных курсов. Причем старался, прочитав что-то, брать какой-то другой курс. Тот, который, считал, что нужно освежить в памяти, что-то систематизировать, обновить, получить какие-то новые знания в связи с этим… Я же сам-то институт когда кончил! А жизнь изменяется. И я брал эти курсы.

Например, курс «Вычислительная техника». А там в основе лежит двоичная техника решения логических задач. А нам этого в институте не читали. Я взял этот курс и читал. Несколько лет.

– Как в старом добром анекдоте про учителя, который говорит: «Ну, я им объяснял-объяснял, объяснял-объяснял, объяснял-объяснял, что даже сам понял…»

– Да-да!.. Это про меня… (Смеется.) И я читал много таких курсов. Стали говорить про экологию, я стал читать «Экологический мониторинг». Базу я знаю. Измерение, определение параметров…

– Где, казалось бы, автоматика, а где экология…

– А видите, в чем дело… Экологический мониторинг предполагает определение количества где-то каких-то вредных веществ. А моя профессия, моя докторская диссертация – «Дистанционно-аналитический контроль в технологических продуктах радиохимии». Аналитический контроль – это определение состава. То есть практически то же самое. Только здесь технологический процесс, а там окружающая среда: воздух, вода, почва. Другое дело, что тут совсем другие условия, другие концентрации, другое соотношение… Поэтому я кое-что почитал дополнительно.

Кстати, я работал несколько лет научным руководителем Челябинского городского экоцентра. Платили мне там копеечное жалованье (смеется). Но… Я не дергался. Зато я узнал Челябинск. И узнал его изнутри. Какой завод что выбрасывает. И что именно. Мне эта работа дала многое.

– Что вы еще читали в институте?

– В институте я читал разные курсы, но все они были связаны с приборостроением. «Экологический мониторинг» – это ведь тоже приборостроение. Методы и средства измерения. Мало прибор сделать, прежде надо метод предложить.

А потом пришли такие странные времена…

Если при Марсе Думанове мы приглашали ребят-специалистов с заводов, мы с ними контачили, они критиковали наших выпускников и говорили: «Вы им этого не давайте, а вот этого не даёте…» Но это были конструктивные разговоры… То при Бочарове такой разговор прекратился. Он считал так: «Я не пойду к директору чего-то просить! Просителем не буду!»

– То есть порвалась связь института с комбинатом?

– Да-да. Осталось что-то на личных контактах, но как системы – такой связи не стало. Этого и сейчас нет.

Уж слишком раздражает его независимость, а более того – вечная неуспокоенность.

Профессор Кононов постоянно предлагает какие-то новые идеи, касающиеся обновления тех или иных курсов в соответствии с требованиями времени. А кому хочется что-то менять, когда всё как бы «устаканилось»? Да, наука не стоит на месте. Да, нужно думать о завтрашнем дне… Но, может быть, лучше завтра подумать о послезавтрашнем, а сегодня как-нибудь и так сойдет? Александр Николаевич считает, что нет, «не сойдет»…