Александр Волынцев - Город горького шоколада

Описанный процесс происходит во всех современных тепловых реакторах, но плутоний в них образуется в очень небольших количествах. Именно для ускоренного образования Pu-239 и были разработаны реакторы, в которых количество материалов, замедляющих нейтроны, сведено к минимуму.

Если такой «быстрый» реактор загрузить плутониевым топливом в смеси с неделящимся U-238, то в процессе его работы в нем будет образовываться плутоний в количестве, превышающем массу сгоревшего в процессе работы топлива.

Это значит, что отработавшее в «быстром» реакторе топливо становится ценным вторичным ресурсом. На радиохимическом заводе из него удаляют «шлаки» – и остаются «избыточный» плутоний и остатки U-235 и U-238, которые можно использовать в любых энергетических реакторах, в том числе и «тепловых».

Этот процесс можно повторять до тех пор, пока весь U-238 не будет преобразован в новое ядерное горючее – плутоний – и сожжен в реакторах. Таким образом, одна из наиболее острых проблем ядерной энергетики – проблема сырья – будет практически решена.

Эффективность использования природного урана при такой организации топливного цикла увеличивается почти в 100 раз. Соответственно, имеющихся в стране урановых ресурсов хватит на тысячелетия при любом мыслимом масштабе развития атомной энергетики.

И если эти реакторы на быстрых нейтронах настроит все человечество, на всех хватит того, что уже нарыто, минимум на многие столетия.

– Этак вы и на бензиново-нефтяную мафию замахнетесь?! А это уже совершенно непростительно и почти преступно!

– Совершенно верно. Думаете, я Америку открываю? Полистайте книги, профессиональные журналы, и там это между строк прочитывается. Где-то прямо написано, где-то между строк. Диаграммы: как снижаются потребности в том или ином виде топлива.

Второй момент. Вы знаете о том, что у нас есть водоемы «грязные»? На Тече: 10-й водоем, 11-й, Карачай… Знаете об этом? Знаете, что есть установка остекловывания? Знаете, что на другой установке собираются в цемент превращать «грязную» воду? Чтобы не сливать в Карачай, ее будут превращать в «грязный» цемент. Все-таки цемент это лучше, чем вода. Так вот есть технология в нашем министерстве, которая с 1950-х годов используется, мало того, два действующих завода работают крупномасштабных…

В на-шем ми-ни-стер-стве! Где технология переработки урана (правда, естественного, не облученного) проводится без капли воды. С огромной производительностью. В несколько раз превышающей то, что нам нужно. Она практически безреагентная. Без употребления в большом количестве других реагентов, как у нас сейчас есть.

И вот с этой технологией я ношусь уже который год. В Советском Союзе под грифом «совсекретно» сотни людей работали, чтобы эту технологию поставить вместо существующей. До 1989 года. Всё закрылось, все опытные установки закрылись, потом их разрушили, в металлолом они ушли. А люди, в основном, померли, или их просто выгнали. Нет этой технологии сейчас. А сублиматные заводы в Ангарске и Томске-7 работают. Естественно, чтобы ту технологию поставить здесь, у нас, ее нужно усовершенствовать. Но эти темы проработаны достаточно полно. Я же говорю: десятилетиями люди разрабатывали эти технологии. И в 1982 году наш проектный Ленинградский институт вкупе с институтами ведущими, Курчатовским и другими, выпустил эскизный проект для французов. Для быстрого реактора. Производительностью на 70 тонн.

Есть официальные документы, в которых сообщается, что капитальные затраты на такой завод меньше затрат по действующим технологиям в четыре раза. Не на 40 процентов, а в четыре раза. Текущие затраты в эксплуатации меньше в три раза. Объем самого производства, его оборудования меньше в пять раз. Там воды, отходов 45 тысяч кубов, здесь – ноль. Твердых отходов здесь меньше, чем там, в сто раз.

И теперь еще – по действующей у нас технологии нужно, чтобы топливо не менее трех лет выдержало, лучше побольше. В чем дело? Там такая большая активность, что органика, которую мы используем здесь при переработке, разлагается. И нельзя ее использовать. Надо переждать, когда радиоактивность упадет, настолько она велика. А там – хоть сразу начинай работать. И никто… Как бы нет ничего этого.

– Почему?

– Я задавал вопрос на конференциях несколько лет назад в Питере: «А почему из федеральной программы вы убрали „сухие технологии“?»

От меня отмахнулись: «А это вы сейчас не по теме берете, у нас другая тема конференции». Я удивился: «Как? Это же тема радиационной безопасности. Как раз конференция та самая. Нам же тогда не нужно остекловывание, потому что в процессе не участвует вода, цементация не нужна, не нужны эти водоемы…»

Но я не сразу задал вопрос, а сначала рассказал суть. Что сейчас мы тратим вот столько-то, получаем столько-то, мы их остекловываем, там мы хотим в цемент превращать, получается все равно огромный объем, а есть технология, есть действующие по этой технологии заводы. И почему же при всем при этом вы вычеркнули…

И на следующий день (правда, в мое отсутствие) разразился скандал: «А вот товарищ с „Маяка“ здесь говорил… В чем дело-то?».

Сколько я ни возникал по этой новой технологии – ноль. Не хотят и слушать.

Прошло какое-то время. Вдруг меня приглашают сюда сделать доклад по этой технологии. Я сделал доклад. У меня есть статья. Могу ее вам показать. Приняли решение создать группу и изучить технологию, в том числе и на местах. Создали такую группу. Руководит главный инженер 235 завода, я зам. руководителя. То есть из положения изгоев меня вывели.

– Реабилитировали?

– В какой-то степени. Мы ездили. Я всех людей знаю, нас очень хорошо принимали везде. Тем более со мной ездили молодые ребята-технологи. Мы потом написали отчет, где говорили в окончательном выводе: эта технология является перспективной, надо приступить к НИОКРам на нее. (НИОКР – научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы) Хотя там нужно во многом переходить на опытные установки давно. И что? Этот отчет лежит и до сих пор даже не обсужден. Около года. Я недавно посмотрел протокол, оказывается, в одном из протоколов написано: «Такой-то отчет, отчет не востребован». Вот сегодняшняя ситуация.

Хотя это глобальный вопрос. Речь-то идет об обеспечении энергией всего человечества. Я нисколько не преувеличиваю…

– А со студентами вы об этом говорите?

– У меня два дипломника были по безводной технологии. Защищались. Первый – все нормально, на все вопросы ответил, ну на «пятерку» шел. Тем более – новые совершенно технологии, которые всё переставляют с ног на голову.

Вопрос от комиссии: «Все у тебя, конечно, хорошо… Но что же за рубежом-то это не делают? Почему?» Дипломник, молодец, не растерялся: «Руководителю для этого нужны новые вложения, новое строительство, новые средства. Ему это не надо. А науке – если ученые всё время работали по старинке, тоже бросать не хотят…» Проглотили. Но это так и есть. Я присутствовал на защите, потому что понимал, что если я не пойду, то его могут и заклевать.