Ольга Аленова - Чечня рядом. Война глазами женщины

– Ублюдки, – цедит сквозь зубы рослый парень на соседней койке.

– А вы знаете, что драка у «Мидаса» из-за вас началась? – спрашиваю я Мовлида.

– Не, – парень растерянно улыбается. – Я же никого не просил.

Я выхожу в коридор. В самом конце, у окна, дежурят два милиционера.

– Охраняют скина, – объясняет сосед Мовлида по палате. – Того, что чеченца замочил.

Мы подходим к милиционерам. В палате, которую они охраняют, открыта дверь, и я вижу прикованного наручником к кровати крепкого парня с перебинтованной головой. У него сотрясение мозга, суд арестовал его прямо в этой палате.

– К нему нельзя, – вскакивают милиционеры. – И снимать нельзя. Он под стражей.

– За что вас арестовали? – спрашиваю я парня.

Но тот переворачивается на живот и прячет лицо в подушку.

– Они ходят с ножами и даже с пистолетами, им все можно! Они с нашими девочками гуляют, а потом бросают их, да еще и говорят, что русские все – гулящие. Сидите у себя в Чечне и не лезьте к нам тогда! Им, видите ли, не нравится, что у нас в городе памятник Ермолову стоит. А нам нравится! Это наш город! И это наша история. Они выгнали всех русских из Чечни. Скольких казаков они там убили, порезали! А сколько девчонок изнасиловали! Они сюда приезжают, воруют машины, мобильники, людей избивают, а потом исчезают в своей Чечне, и никто их там не найдет. Они там построили свое чеченское государство, в котором ни одной другой национальности нет места. Вот пусть и сидят там, а сюда не лезут!

Мой собеседник – обычный ставропольский житель. То, что я слышу от него, говорят практически все, кто цветом волос и кожи отличается от кавказцев. Владислав показывает мне памятник генералу Ермолову в центре города. И тоже в центре – скульптура, изображающая ангела-хранителя Ставрополя.

– Если сейчас русские прогнутся, то завтра ничего не останется, – говорит Владислав. – Идет война, они хотят построить тут халифат, а мы должны свою землю отстоять. Поэтому все русские парни сейчас собираются вместе. Кавказцы здесь не хозяева, это не их земля.

Внешне Владислав совсем не похож на скинхеда и таковым себя не считает.

– Я не скинхед, и у нас скинхедов нет, – говорит он. – У нас обычные пацаны, которым надоело прогибаться. Мы не собираемся нападать на кого-то или кого-то убивать. У нас нет ненависти к кавказцам вообще. Но если где-то тронут русского, мы за него постоим.

Мне показывают бедные спортивные клубы с названиями «Россия» и «Русь» в катакомбах старых заводов, я вижу тренировки парней в камуфляже в полях на окраинах Ставрополя.

– Мы учимся защищать себя и своих родных, – говорят те, кто сюда ходит. – И в этом нет ничего криминального. У чеченцев и дагестанцев по всему городу спортивные клубы, они все борцы. А почему нам нельзя? А камуфляж мы надеваем только здесь: он не так пачкается, как обычная спортивная форма.

Перед отъездом я встречаюсь с председателем Союза славянских общественных организаций Ставрополья Владимиром Нестеровым. Он говорит, что власти и правоохранительные органы пытаются преподнести драку на северо-западе Ставрополя как бытовую, но на самом деле это межнациональный конфликт, который давно назревал и только сейчас прорвался. И это только начало. Если случится еще одна подобная драка, то «это будет Кондопога, умноженная на сто, потому что громить пойдут всех и вся – все знают, кто где живет и у кого какой где бизнес». Он говорит, что власти не контролируют миграционные процессы и что из шести восточных районов Ставрополья за последний год выехало 30 % коренного славянского населения, а те, кто заселяется на их места, несут другую культуру и другие ценности. – Вот в Михайловске, например, кавказцы уже обложили данью местных таксистов, – говорит Нестеров. – А краденые машины – это вообще кавказский бизнес. Недавно, например, даже украли «девятку» у фээсбэшников и потребовали денег. А еще недавно в Грачевском районе русские и дагестанцы перестрелялись, а милиция приехала только на четвертый день и пригрозила завести дело о межнациональной розни – в общем, заставила всех забрать заявления. Как будто оттого, что они боятся произнести «межнациональная рознь», проблема исчезнет.

Нестеров вспоминает, что в феврале застрелили атамана Нижнекубанского казачьего войска из-за бизнеса, который с ним не поделили кавказцы. А потом в Ставрополе зарезали молодого парня Трунова, а убийцы скрылись то ли в Чечне, то ли в Дагестане.

– После таких преступлений всегда скрываются в этих республиках, как будто войны не было и как будто Россия не наводила там порядок, – говорит лидер Славянского союза. И наконец он говорит, что по местным законам культурные национальные общества получают на развитие деньги из бюджета, а славянские организации денег не получают и не могут открыть центры по воспитанию молодежи.

– У нас 18 клубов по всему Ставрополью, – говорит Нестеров. – У нас есть своя программа, одобренная правительством. Она называется «Поверь в себя». Но мы не можем провести все это в массы, потому что мы общественная организация, а не коммерческая, и власти нам не хотят помогать. А ведь эта наша программа предусматривает не только физическую подготовку. Мы предлагаем изучать историю в таком ключе, что Россия была не покорителем и завоевателем народов Кавказа, а помогла развиваться этим народам. И что Ермолов был не палачом, как это сейчас некоторые кавказские ученые преподносят, а военачальником, который думал о благе России. И мы с удовольствием примем в эти клубы ребят всех национальностей, потому что только так можно решить эту проблему недоверия и враждебности.

– Вряд ли они пойдут в ваши клубы, – говорю я.

– Это вина их диаспор, которые работают здесь. Вот недавно мы проводили футбольный турнир в честь генерала Ермолова. Пригласили все диаспоры.

– Неужели пришли?

– Ни один не пришел. Просто они не хотят с нами работать. У них идеология другая.

Человек, позвонивший мне в редакцию, представился Асланом.

– Вот вы много пишете про Беслан и про Осетию, – сказал он. – А вы знаете, что осетины организовали группу, которая мстит ингушам за Беслан? Знаете, что со времени Беслана пропало несколько десятков ингушей? Если вам интересно, приезжайте, я помогу с материалами.

Что осетины мстят ингушам за Беслан, мне говорили и раньше. Но за три года, прошедшие после трагедии, я ни разу не слышала от самих осетин, что они собираются кому-то мстить. Мой телефонный собеседник утверждал, что у него есть официальные данные о том, что после Беслана в Северной Осетии началась настоящая охота на ингушей.

Перед отъездом я выяснила, что в начале июля пропали два пожилых жителя села Чермен Пригородного района – района, населенного преимущественного ингушами, который ингуши и осетины делят с 1944 года, когда он указом Сталина был передан Северной Осетии. Сразу после исчезновения стариков Мухажира Гайсанова и Магомеда Таршхоева в Чермене собрался большой митинг, и местные жители отказались расходиться, пока не вернут пропавших. К митингующим приехал федеральный инспектор Сулейман Вагапов. Он сообщил, что есть несколько версий похищения, одна из которых – месть за Беслан.