Панфилов Валентинович - История Андрея Бабицкого

Прокурору Рашидхану Магомедову предстояло решить две задачи: во-первых, отсечь всю «чеченскую» предысторию и сконцентрировать внимание суда на «преступной деятельности» Бабицкого в Махачкале, а во-вторых, убедить суд, что на территории Дагестана обвиняемому ничто не угрожало и, следовательно, у него не было никаких оснований использовать поддельный паспорт. Задачи практически не выполнимые, поскольку, настаивая на полной безопасности Бабицкого в Махачкале, прокурор волей-неволей был вынужден проводить параллели с чеченской частью всей эпопеи. Поэтому нет ничего удивительного в том, что все его аргументы звучали неубедительно. Искусственный пафос прокурорских речей моментально гасил остроумными и точными репликами Генри Резник. Казалось, в суде не было ни одного человека (за исключением разве что двух молодых людей, внешность которых не оставляла сомнений в их принадлежности к спецслужбам), кто бы действительно поверил, что Андрей Бабицкий — преступник и достоин наказания.

Вообще все поведение прокурора Магомедова во время процесса — постоянно опущенные глаза, ерзанье на стуле — говорило о том, что он проклинает тот день, когда ему выпала эта неблагодарная роль. Корреспондент «Итогов» невольно стал свидетелем того, как, спускаясь однажды по лестнице, прокурор взглянул на часы и со вздохом пробурчал себе под нос: «Ну, полдня прошло». Каждый раз, когда Генри Резник поднимался со своего места, чтобы в очередной раз изящно отразить неловкие прокурорские нападки, Магомедов вжимался в стул, а в его глазах читались раздражение и испуг. При этом надо отметить, что Генри Маркович оппонента щадил и не позволял себе откровенно над ним издеваться. Прокурора можно понять — он-то привык доминировать на любом процессе, постоянно ощущать значимость своей персоны, от которой зависят судьбы людей. А тут понаехали московские знаменитости (и Бабицкого, и Резника живьем он видел впервые), и непонятно, чего глумятся — ведь не расстрельная же статья.

Другое дело судья Игорь Гончаров. По тому, как он, вальяжно развалившись в кресле, благожелательно выслушивал обе стороны и широко улыбался в камеры, было ясно, что этот процесс — его звездный час. И то, что так удручало прокурора, — вся эта суета, поднятая заезжими московскими знаменитостями, — грело душу служителя Фемиды. Психологически очень понятно. Судье-то не надо, как прокурору, выставлять себя на посмешище, отстаивая абсурдное и ничтожное обвинение известному человеку. Судья — над схваткой. Будучи человеком умным, он избрал чрезвычайно выгодную для себя тактику ведения процесса — в мелочах во всем потворствовать защите. Тем самым прослыть на всю страну не душителем свободы, а человеком цивилизованным, для которого адвокат Генри Резник не враг, а партнер. А то, что приговор в итоге все равно обвинительный, ну так что ж поделаешь? Вы ж, господа, из Москвы, люди опытные, знаете, в какой стране живете, и на оправдательный приговор вряд ли рассчитывали. Да и не результат вам был нужен, а процесс. Процесс вы получили хоть куда.

Несколько раз во время предварительного следствия адвокаты Резник и Зозуля предлагали следственному комитету при МВД России закрыть дело, тем самым сохранить лицо или по крайней мере то, что от него осталось. Но у власти совсем иное представление о сохранении лица. Для нее закрыть дело или оправдать Бабицкого — значит уронить свое достоинство. Сделав ставку на то, что осуждение Андрея Бабицкого скомпрометирует его в глазах общества, власти добились обратного результата — в виновность журналиста перестали верить даже его недоброжелатели. Зато в памяти всплыли подробности того, как эта самая власть пыталась приструнить неугодного журналиста, пойдя ради этого на действительные, а не выдуманные нарушения закона.

Журнал «Новое время», 16 октября: Стихи о фальшивом паспорте

Андрей Бабицкий осужден и помилован. Преступление против личности объявлено преступлением личности против паспортного стола.

Илья Мильштейн, Наири Овсепян

В пятницу Советский районный суд Махачкалы вынес приговор по делу Бабицкого. Райсудья Гончаров признал журналиста виновным в использовании поддельных документов и оштрафовал на 100 минимальных зарплат. Но Андрею платить не придется: закон об амнистии, принятый Думой к 55-летию Великой Отечественной войны, освобождает его от наказания.

Говоря по-русски, в связи с годовщиной ВОВ преступник не должен платить 100 МРОТ.

Однако слово произнесено: «преступник». Ради него и затевался суд. Сочинялась вся эта история.

Вспоминая ее, можно порадоваться за Андрея: первоначальные обвинения звучали куда как строже, от измены родине и участия в бандформированиях до мародерства. О том, что Бабицкий — преступник, прямо или обиняками говорили такие полномочные люди, как и. о. Президента страны, министр обороны, министр юстиции, министр внутренних дел, генпрокурор, а также простые военачальники, простые чекисты, простые окружные прокуроры, простой Ястржембский. Простой замминистра внутренних дел Голубев запросто брал на себя ответственность за «обмен» журналиста… «Преступником» журналиста называли в те дни, когда его после ареста «прописывали» в Чернокозове, «меняли», словно какого-нибудь Пауэрса, на безвестных до сих пор российских военнослужащих, держали под замком в чеченском доме непростого москвича Адама Дениева. Покуда Андрей находился «у своих чеченских друзей», власть все глубже вляпывалась в это дело, все судорожней ища выхода из тупика. Тогда многим казалось, что корреспондента Радио «Свобода» уже нет в живых. Вероятно, таков был один из вариантов, обсуждавшихся в недрах спецслужб. Но, слава богу, не решились. Выход нашелся другой: нечто вроде активного мероприятия под названием «Паспорт». Андрею повезло.

Повезло и государству. Бюрократическая машина одержала такую победу, о которой и мечтать не могла: пять дней рутинного процесса погребли где-то в истории события почти годичной давности, когда делу военного журналиста Андрея Бабицкого посвящались передовицы всех газет. Когда в прямом эфире правозащитники схлестывались с генералами. И когда самым главным вопросом, волнующим общество, был: этично ли, что корреспондент Московского бюро Радио «Свобода» вещает не с верхушки федерального БТРа, как прочие его коллеги, а из подвала, в котором окопались боевики.

Но можно рассудить иначе: легко отделались все эти граждане начальники, прямо или косвенно причастные к похищению, заключению, обмену. Ибо дело не окончено. Преступление осталось нераскрытым.

На мой взгляд, ничего важнее, чем дело Бабицкого, за все время путинского правления в России не происходило. Гражданин России — на глазах всей страны и всего мира — был похищен российскими спецслужбами, заключен (без суда, следствия, адвокатов, надзора) в концлагерь, бит, измучен, доведен до предела и выдан на обмен. Обмен, записанный на видеопленку, был со злорадной торжественностью прокручен на всех телеканалах. В этом все дело. В нашей большой стране ежедневно кого-нибудь бьют, похищают и увозят в неизвестном направлении. Порой к этому причастны официальные органы. Но лишь в случае Бабицкого это делалось от лица власти с такой впечатляющей наглостью, в открытую, с полным сознанием безнаказанности, со смачным желанием плюнуть в лицо обществу и растереть плевок сапогом. Это был тест на разрыв, проверка на вшивость: стерпим или выразим протест, закричим хоть от страха или язык прикусим?