Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6

И вновь в тишине замираю
И слышу, как вечность скрипит,
Как будто замок запирают
И сторож ключами гремит.

О эта тоска человечья,
Отвага в неравном бою!
О эта ребячья беспечность
У бездны на самом краю!

Где все мы: старуха и дети,
Афиши, сугробы, дома —
Плывём в ледяной круговерти
Сошедшего с мысли ума!

Плывём, задыхаясь, старея,
Ловя дуновенья тепла, —
Со свистом проносится время
Сквозь лёгкие наши тела!

И в свисте теряется хохот
Мальчишек, бегущих гурьбой,
И плач мой, и жалобный шёпот
Старухи, идущей домой!

Вишня на склоне июньского дня,
Нежного клевера сонный трилистник.
Радуюсь я: они лучше меня!
Равенства требует только завистник.

Я ж не завидую ни соловью,
Ни золотому спокойствию сада.
Разве стесняет свободу мою
Сбитая мною из тёса ограда?

Нет, не стесняет! Я к птицам в родство
Не набиваюсь. И так в этот вечер
Мне хорошо под густою листвой
Яблонь, вздымающих пышные плечи.

Всем нам даны и призванье и труд:
И соловью, и цветам, и деревьям;
Солнцу и звёздам, что скоро взойдут
На небосводе и юном, и древнем.

Нет одиночества в мире живом,
Если несёшь с ним единую ношу
Песней весенней, осенним плодом,
Лётом семян в ледяную порошу.

Новым побегом взойти ли в золе,
Стать ли золою, питающей корни:
Бог в небесах, государь на земле —
Мир и в домах, и в обителях горних.

Только один есть у каждого путь,
Всё остальное — окольные тропы.
Да не дозволит на них мне свернуть
Доброго дела спасительный опыт.

Да уведёт от пустой суеты,
Воли не дав непомерной гордыне.
О да вовеки минуй меня ты,
Ревность к отцу, недостойная в сыне.

Вот и закатное льётся вино
В ночи узорной горящую чашу.
В каждом мгновении жизни дано
Нам охватить всю вселенную нашу.

Что тут прибавить и что тут отнять!
Без старшинства невозможно и братство.
Лишь полнота нищеты нам понять
И позволяет ущербность богатства.

Всё есть у вишни и у соловья,
Всё есть у ветра и дальней зарницы.
Лучше меня они: радуюсь я!
Есть мне пред кем в восхищенье склониться.

Есть и молчать, и сказать мне о ком
С тихой улыбкой любви неслучайной
Словом, на землю упавшим легко,
В небо растущей безмолвною тайной.

День да ночь —
Сутки прочь!
Снег кружит,
Собачий брёх.
На столе стоит
Покупной пирог,
Полстакана чая,
Рюмка коньяка.
Над тобой качают
Крыльями века.
Начинаешь сразу
На вопрос ответ,
А кончаешь фразу
Через тыщу лет.
И доносит эхо
На чужой порог
Только шорох снега
Да собачий брёх.
Что же неизменно
Нас гнетёт в тиши?
Овевает стены
Сквознячок души.
И, в лиловой рюмке
Расплескав коньяк,
Подбирая юбки,
Мысль уходит в мрак.
Бровь черней, чем уголь,
Подрисован рот.
Ледяную вьюгу
Переходит вброд.
И, дрожа от стужи
Средь вершин и бездн,
Отгоняя ужас,
Прячется в подъезд,
Где, стуча зубами,
Ждёт шальных гостей,
Трогая руками
Холод батарей.

Дни проходили, шаг чеканя,
И поступь кованых сапог,
Их скрежетание о камень
Уже не слышать я не мог.

В каком-то тягостном кошмаре
Мне всё мерещилось одно:
Сухой колючий запах гари
И дыма кислое вино.

Угар побед и поражений
Был одинаково тяжёл,
И не являлся чистый гений,
Чтоб осенить рабочий стол.

Я звал его, но чуткий шёпот
Терялся в возгласах команд,
И доносился только топот
— Куда? — шагающих солдат.

Иные тени прилетали,
Дыша чумою и огнём.
Их крылья глухо скрежетали
В мозгу измученном моём.

Они нашёптывали нежно,
Очами сытыми дразня,
О власти слова и железа,
О вкусе крови и огня;

О том, как радостно слиянье
С ревущей дикою толпой,
О том, как сладко обладанье
Своей поруганной душой!..

Уеду, пожалуй, в деревню.
Пусть в город меня завело,
Но ямбом своим и хореем
Зовёт вечерами село,
Которое в детстве растило,
Учило сурово — не трусь!
А Родина звалась Россией
И гордо порою — «Союз».
Деревня на праздник гуляла
С гармошкой и добрым вином
И в спорах, бывало, стояла
На чём-то исконном, своём.
Работала если — на совесть,
(А кто-то — спустя рукава.)
О будущем не беспокоясь,
Рубила в лесу дерева.
Не верила в Бога и в чёрта,
На всё говорила: «Мура!»
Скандаля, просила расчёта,
Проспавшись, — прощенья, с утра.
С тех пор четверть века без толку
Прошло, и сказала мне ты:
— Свезли полдеревни на горку,
Под звёзды,
кого — под кресты…

Над морем сумрачным луна.
На пляже каменном волна
О берег бьёт, шумит.
Горит созвездие Быка.
Я слышу, как шумят века
На спинах чёрных плит.
Той ночи каменный покой
Подточен шумною волной,
Но скалы спят.
У горизонта корабли
Уходят за изгиб земли.
Горит маяк.
Тысячелетний тихий плеск
И звёздной пыли вечный блеск,
Ночной покой.
Здесь время медленно течёт,
Играет галька — нечет-чёт,
Сама с собой.
И растворяюсь я в ночи,
Где свет луны наивно чист,
Где век земной
Проходит, как единый миг,
Скользнув по спинам чёрных плит
Морской волной.

…Не увидеть — колышатся ветки от ветра,
Не почувствовать кожей вечернее солнце
И глаза не прикрыть, заслоняясь от света,
Не услышать цепей прозвеневшие кольца.

Удержать на Земле невозможно цепями.
И любовь промолчит, пожимая плечами, —
И слова бесполезны, и горькое горе
Не растопит снега и не высушит море.

Пролетит в облаках белоснежная птица,
Что в руках осторожно недавно держали.
Но душа не журавль и, увы, — не синица,
Ей пора улетать в неизвестные дали.

…Эти мысли обман или просто надежда? —
Мы не знаем о том, только хочется верить,
Что не кончилось всё и находится между
Сном и явью душа, и любовь в полной мере.

Весна? Скворцов не видно на заборе,
По-прежнему пробрасывает снег.
Ему не важно — радость или горе
Почувствует сегодня человек.
Приходит время слякоти дотошной,
Туманятся то солнце, то луна.
Уснуло время в снеговой пороше,
И впереди дорога не видна.
Но вот внезапно тучи разбежались
И солнце вырвалось из серой пелены,
И кажется, там в небесах скрижали
Внезапно нам открылись.
И видны
Сквозь облака сияющие дали
Прекрасной и неведомой страны…