Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6

Сплетение сцепившихся стволов.
Черёмуха — вот дерево для лука!
Пущу стрелу над осенью, над лугом,
Пусть сбудется, что мне не удалось!

Таинственный, печальный уголок.
Остановлюсь, гляжу, заворожённый,
У рощицы, полями окружённой,
Где осень мне поставила силок.

Попался, неудачливый стрелок!
Твоя стрела растаяла, пропала.
Зайди и задохнись от листопада
И закружись, как сорванный листок.

По реке летела лодка,
Капли падали с весла,
И девчонка от колодца
Два ведра воды несла.

Здесь, у берега, деревня
Притулилась у реки.
Ходят с удочкой и бреднем
На рыбалку мужики,

Самосад душистый курят
Вечерами у плетня…
По полянкам бродят куры,
Дети бегают, пыля,

По протоптанным дорожкам
От калитки до крыльца.
У окна свернулась кошка
Наподобие кольца.

За пригорком ходит лошадь,
Щиплет свежую траву,
Жеребёнок скачет тощий,
Как положено ему.

По утрам поют здесь птицы,
Рыба плещется в реке,
И колышется пшеница
На весёлом ветерке.

И летят над той деревней,
Словно ласточки, года.
…Но, признаюсь, к сожаленью,
Я там не был никогда.

Как дети, любим мы природу.
И вот какой-то дуралей,
Ромашки, пахнущие мёдом,
Несёт охапкою с полей.
Он дома в вазу их поставит,
Добавит в воду аспирин,
Чтобы вечернюю усталость
Медовый воздух растворил.
…Тысячеликий мегаполис
Рокочет глухо за окном,
А он летит во сне над полем
Ромашки белым лепестком.

Не спеша пройтись по жёлтым листьям…
Всё кончается, и даже листопад,
Отгорев и налетавшись в выси,
Отдаёт листву свою назад…

Напоследок вскружится чуть дальше
И, устав от бешеной игры,
Покраснев, как нашаливший мальчик,
Убежит за дальние дворы.

Опушённые инеем
тонкие, чёрные ветви.
Мир контрастен и груб,
даже если укутан он в снег.
Надо мной самолёт —
блудный сын меркантильного века —
к белизне облаков
направляет стремительный бег.
Я брожу меж берёз
и порой по-мальчишески, глупо
бью ладонью о ствол,
к небесам запрокинув лицо.
С веток сыплется снег,
отзывается эхо мне глухо,
я ловлю этот снег
и хочу, чтоб он падал ещё.
Я брожу в том лесу,
где укрылось уснувшее время,
где секунда и век
соразмерны бывают порой,
где качают ветра
метроном зеленеющей ели
и весенняя тайна
живёт под застывшей корой.

Первые листья уходят в зенит.
Осень говорит нам печальное «Здравствуй».
Старики вспоминают,
что август был другим,
Но я не помню, каким был тот август.
Хорошего мало в поре дождей.
К природе приходит мудрая зрелость.
Озёра остыли. В лесах тишина.
Дрожат на ветках холодные яблоки.
Ворочая «р» сентября во рту,
Сладко потягиваясь,
Ждёт своего часа бабье лето.
Багровое солнце ломает горизонт.
Ловят свет ладони желтеющих листьев.
Странная пора. Смутная тревога.
Красный сок по щекам.
Воздух, теряющий тяжесть лета,
Обещающий обновление.
Сумрак, свет…
Мельчайшие оттенки слова, чувства.

Наши деды, Сибирь обживая,
Неизменно сходились на том,
Что земель енисейского края
Нет щедрей за Уральским хребтом.

Великая река подобна морю,
Леса под небеса по берегам,
И есть где развернуться на просторе
Размашистой души сибирякам.

И поныне с той лестною славой
Ты в трудах и заботах живёшь,
Край опорный Российской Державы,
И могуч, и богат, и пригож.

Здесь Енисей величествен, как море,
Леса под небеса по берегам,
И есть где развернуться на просторе
Похожим на свой край сибирякам.

Мы, наследники первопроходцев,
Сохраним эту славу сполна.
Пусть она нелегко достаётся,
Красноярцам посильна она.

Наш Енисей величествен, как море,
Леса под небеса по берегам,
И есть где развернуться на просторе
Влюблённым в отчий край сибирякам.

Полный света, сияния, блеска —
Лучезарный весенний восход
Всё мне видится над перелеском,
Упиравшимся в наш огород.

Не бывает чудесней видений…
Столько лет пролетело и зим,
Но мне памятен свет тот весенний,
Всё любуюсь я мысленно им.

Его отблеском дальним согретый,
Ныне исподволь осознаю:
Это ясным и радостным светом
Светит родина в душу мою.

И до вечного пусть до покоя
Озаряет мне думы и сны,
Ибо в жизни не знал ничего я
Ярче той лучезарной весны.

Мы живём в снегирином краю,
Где в снегах стынут сосны и ели,
Ну а всё-таки птицы поют,
Несмотря на мороз и метели.

Улетают вьюрок и удод,
Злата иволга и иже с нею…
Но снегирь, как несорванный плод,
И зимою на ветке краснеет.

Наш воробушек не соловей,
И сороки петь не мастерицы,
Но как дивно звенит из ветвей
Эта малая алая птица.

Я подслушал на зимней заре,
На студёном багряном восходе,
Что и даже полёт снегирей
Полон тонких волшебных мелодий.

Нет, не зря нам при встречах снегирь
Каждый раз представляется чудом,
И поэты рифмуют Сибирь
С этой птахою пламенногрудой.

Не нужен мне язык эзопов,
Я напрямую вам скажу:
Сижу в глубокой Азиопе
И на мели притом сижу.
Моё ж открытое забрало
Обезоружило меня —
В итоге шайкой либералов
Обобран я средь бела дня.
Но мало им, что нас лишили
Державы, крова и зарплат:
Вчера карманы потрошили,
Сегодня — души норовят.
Так неужели же я струшу
Или разину рот опять
И Богом вдунутую душу
Позволю нехристям отнять?
Не склонный к басенкам Эзопа,
Отвечу без обиняков:
Да, есть разини в Азиопе,
Но не ищите дураков!

Всё-то слышал, всё-то видел,
Всё-то в жизни испытал…
На судьбу я не в обиде,
Просто малость подустал.
Укатали Сивку горки,
Подгорбатили года.
Верно, лишку на закорки
Брал в дороге иногда.
Все мы жили — не тужили,
Не впадая в лень и грусть.
Что нам стоили, двужильным,
Этот путь и этот груз?
Под команду «раз-два, взяли!»
Сверхдержаву возвели.
Вознесли. Да разве знали,
Разве знали-ведали…