Андрей Манчук - Наследники Че Гевары

Все это вышло слишком серьезно — сказал мне тот, кто прочел записки до этой главы. Хорошо, вот что-то о несерьезном.

Ибрагим стреляет в голубей. Стая случайно залетела в город, где любая дикая живность — мишень. Че-рез пять минут у ворот дома рычат моторы. Во двор входят вооруженные люди, впереди — чеченец средних лет. Они возмущены — пуля Ибрагима на излете попала в их машину. Ссора, и вот уже Ибрагим палит из автомата под ноги чеченцу. Пули взбивают песок у ботинок, но тот даже не отшатнулся. Все хватаются за оружие, мы — за лопаты. Инцидент предотвращен паритетом сил. Прибывшие уезжают. Облегчение.

Ночная тревога. Где-то рядом звучат выстрелы, визжат тормоза машины. Паника, в темноте не могут найти нескольких человек из группы. Может, их увезли? Чеченцы бегают по двору, Хасан стреляет в воз дух. Один из наших, Боря-Болела пытается закурить, но Рамзан быстро выбивает из рук сигарету — «может быть снайпер». Пропавших находят нескоро — с испугу они спрятались на чердаке. Фон этой суматохи — далекая, размеренная канонада. «Бум», «буум» — размеренный бой молота в дальних холмах. Как в сказке про Кибальчиша — «Это дальние грозы гремят за Черными горами…»

Вечером меня будят, зовут вниз, в подвал. В пламени свечи виден московский парень-неформал — Деширак. Скрюченный, он закован в наручники. Ибрагим острым ножом срезает ему длинные волосы. Делает это сосредоточенно, не реагируя на ругательства и крик. Деширак и его друг готовили конопляное «молоко» — кругом растет густой кавказский каннабис. Ночью, в летней кухне, с портретом Салмана Радуева, вырезанным на стене. В темноте они по ошибке сварили его в медном кувшине для ритуального омовения — кувшинчике Ибрагима. Попугав, обоих закидывают в «Волгу» и увозят — в Назрань.

Хочется спуститься к Сунже — просто пройтись по берегу, зачерпнуть воды. «Назад, назад, мины!» — подбегая, кричит Асланбек.

Чеченцы смеются над Болелой — он московский скинхэд, драчун-«динамист». На плече — расистское тату с кельтским крестом. В сущности, неплохой парень — приехав сюда, он быстро забыл о своем «превосходстве» над «зверями» и «чехами». И публично пообещал свести татушку по приезду в Москву. Его товарищ поглупей — однажды он при Хасане спел под гитару какую-то песню о Чечне из репертуара федералов. Все молча ждали, что будет. «Опять скрипит потертое седло… Куда вас, сударь, к черту, занесло?» — сказал Хасан и ушел. Никогда не слыхал более меткой, интеллигентной отповеди — от того, кто мог просто дать сопляку оплеуху. Где то дурачье, что зовет чеченцев «дикими»?

Ночная лезгинка, ее прекрасно танцуют Ибрагим, Маша, Киричук. День рождения Ибрагима — кьонаха, рыцаря — всего двадцать один год! Он рад, что дожил до этого возраста; его машину изрешетили, но он уцелел. Жизнь будет продолжена — Ибрагим знает десяток поколений своих предков. В воздух летят сигнальные ракеты вместо наших фейерверков. Общие соревнования по стрельбе — в итоге пробита газовая труба, и теперь мы без света, воды, и газа.

Блокпост за Хасавюртом. Проверка документов по компьютерной базе. Мой тезка> Адам Манчук, числится в федеральном розыске как участник незаконных вооруженных формирований. Отчества разные, но отчество не проставлено в моем загранпаспорте. Напряжение. Киричуку, когда его так же поймали в Гудермесе, повезло больше — у него не оказалось однофамильца-ваххабита. Спасибо Ибре, что я не задержался на том блокпосту.

Так говорили нам перед поездкой в Чечню.

«Ни слова о том, что ты — красный и левый. Чеченцы ненавидят коммунистов за депортацию их народа. Шариатские муллы внушили им ненависть к социализму. Если есть территория, где нет красных, это — Чечня».

Так говорили люди разных взглядов — вне зависимости от их отношения к трагедии сорок четвертого года и коммунистам как таковым. Они желали нам добра. И, попав в Грозный, мы поначалу честно следовали советам, помалкивая насчет коммунистов и коммунизма.

Пока об этом не стали говорить сами чеченцы.

Помню, как я услышал это в первый раз. Двое мужчин, Усман и Хасан, сидя на завалинке, беседовали о «коммунизме». О том, как неплохо было жить в «брежние» времена. Нет, прямо, скажем, жить было очень хорошо. Эти коммунисты давали пожить, хорошо заработать, дать образование детям… Люди знали, что будет завтра. В больницах лечили бесплатно. Мы, нефтяники, каждый год отдыхали в Пицунде за счет профсоюза… Куда делись тот достаток, порядок? Куда делись эти коммунисты? Почему они не у власти?

Я слышал такое где угодно — в Киеве и в Москве, на Байкале и в Карпатах, в Мурманске и Молдове. Почти дословно. Простые мысли людей, выброшенных на обочину жизни, с тоской вспоминающих лучшие времена и канувший в Лету режим, логично связывая первое со вторым. Ничего нового, кроме одного — для тех, кто говорит об этом здесь, прежняя жизнь имела еще один, особый признак — она была мирной.

Конечно, эти мысли сами по себе не значат почти ничего — те, кто повторяют их изо дня в день, никак не пытаются вернуть прежнюю утраченную жизнь. По крайней мере, они развевают по ветру миф об антикоммунизме чеченцев — составную часть мифологии, туманом окутавшей бытие этой страны.

Легенда о «народе-коллаборанте» — один из ее краеугольных камней. Бессильная попытка оправдать прискорбную историческую ошибку. В Грозном не встретить симпатиков Гитлера. Вы не найдете здесь скин-хедовской молодежи. Напротив, здесь верят в то, что именно чеченец, Хаким Исмаилов, водрузил красный флаг над рейхстагом, и знают наперечет все боевые награды своих дедов, воевавших в Отечественной. Орден «Красной Звезды», медаль «За отвагу»… — перечислял их Аслан. Уверен, их будут знать и его дети. Не уверен, что о таком будут помнить их сверстники у меня на родине.

Это правда — в Чечне не любят отдельных людей, известных под именем коммунистов. Геннадия Зюганова — за поддержку войны против их народа. Об этом знают из телевизора (коричневая звезда Рогозина еще не взошла в то время на политическом небосклоне), и малоприятный образ вождя КПРФ — плохая реклама понятию «коммунист». В остальном идеи социализма — «табула раса» для большинства народа Чечни. А для кого-то они — нечто новое, намек на просвет в жизни этой страны.

В том, что в Чечне не было коммунистов, есть свой плюс — они не успели дискредитировать себя здесь, как на остальных постсоветских землях. Чеченцы с интересом слушают о социализме — соглашаются, спорят, расспрашивают — люди в возрасте и восприимчивая ко всему новому молодежь. Левое движение, несомненно, пустит новые корни на этой земле, как это уже было во времена Гикало и Асланбека Шерипова. Однако оно появится здесь не раньше, чем сами российские коммунисты. Кому-то надо привнести в Чечню социализм — не только информационно, но и физически. Хороший шанс стать апостолом. При случае — мучеником.