Андрей Манчук - Наследники Че Гевары

Это место называют Дочкиной дачей. Или проще — дачей Кучмы, хотя здесь предпочитает отдыхать его дочь Елена, супруга крупного капиталиста Пинчука. Роскошные литые решетки закрывают доступ к мраморным беседкам и скамьям из резного дерева. Королевские павлины свободно разгуливают по изумрудным газонам, среди пальм и атласских кедров. На видимой части этой пустынной дачи — по существу, настоящего дворца на Зеленом Мысу, в южнобережной Алупке — ни души, кроме камуфлированной охраны. Очередное дворцовое имение одной из самых богатых семей Украины, оно заслуживает нескольких слов о своей прошлой и настоящей истории.

В свое время здесь располагался дом выдающегося детского врача, профессора Боброва. Основатель первой бесплатной клиники для больных костным туберкулезом детей, — деньги на ее строительство собирали Горький и Чехов, — он завещал свою дачу маленьким беднякам. Напоенный морской солью и летучими эфирными маслами воздух создавал уникальные условия для бальнеологического лечения, и другой детский доктор, профессор Изергин, сумел превратить Алупку в крупнейшую противотуберкулезную здравницу Советских Республик.

К началу девяностых территорию Зеленого Мыса занимали два детских противотуберкулезных санатория, а также городской детсад, и этот лакомый кусок земельной собственности закономерно достался самому крупному хищнику. Опеку над местными лечебными учреждениями взяла на себя персонально Людмила Кучма — всеукраинская мачеха наших вымирающих детей. Разумеется, она имела в виду интерес лишь одного, своего собственного ребенка, поскольку уже вскоре лучшая часть уникальных здравниц Зеленого Мыса превратилась в ту самую Дочкину дачу. Под ее строительство пошли лучшие земли обоих санаториев. Владельцев соседних приусадебных хозяйств — пенсионеров из медперсонала — попросту выкинули с их участков. Огороженным оказался и лучший кусок пляжа на оконечности мыса, с особенно чистой водой. пустынный участок с яхтой, скутером и шезлонгами, в которых, под присмотром телохранителей, отдыхают обитатели и гости Дочкиной дачи, служит отличной иллюстрацией преступной нелепости собственничества — по обеим его сторонам в тесноте давятся массы отдыхающего простонародья.

Впрочем, такие картины рождают и другие чувства. Мимо литой чугунной решетки ежедневно идут тысячи людей. Они смотрят на этих чертовых павлинов и всю прочую, недоступную бесполезно простаивающую роскошь. Матери больных детей со всех уголков бывшего Союза, с огромным трудом доставившие их на этот спасительный курорт, чтобы ютиться в жуткой, и жутко дорогой тесноте переполненной Алупки, — подчас на улице, под открытым небом. Местные жители, спекулянты поневоле, живущие доходом курортного сезона, бессильно наблюдающие за тем, как нувориши отнимают у них лучшие, знакомые с детства места родного города. «Дочкина дача», — цедят они сквозь зубы, рассматривая эту откровенную роскошь, и ненависти в этих словах уже ощутимо больше, чем простой зависти.

Все правильно. Ведь менее века назад романтически благозвучные названия романовских, юсуповских, шу-валовских, воронцовских и прочих дворцов, занимавших всю узкую полосу Южнобережья, всего-навсего указывали на их принадлежность тому или иному хозяину. Эти частные земельные поместья были наглухо закрыты для общественного осмотра, а их действительно сказочная роскошь оттеняла чудовищное положение малоимущих больных. О нем с болью писал Антон Павлович Чехов. «Какая бедность! Тяжелых больных не принимают здесь ни в гостиницы, ни на квартиры. Мрут люди от истощения, от обстановки, от полного заброса — и это в благословенной Тавриде!» И сегодня эти слова можно без особой натяжки отнести ко всем тем, у кого есть болезни, но нет денег на их лечение — в платной роскоши приватизированных здравниц.

Однажды это положение уже было изменено — единственно возможным образом, в рамках всеобщего, коренного преобразования общественного устройства. Сегодня об этом напоминает текст единственного в своем роде документа — знаменитого декрета Совета Народных Комиссаров «Об использовании Крыма для лечения трудящихся»:

«Благодаря освобождению Крыма Красной Армией от господства белогвардейцев открылась возможность использовать целебные свойства Крымского побережья для лечения и восстановления трудоспособности рабочих> крестьян и всех трудящихся всех Советских Республик, а также для рабочих других стран, направляемых Международным Советом Профсоюзов. Санатории и курорты Крыма, бывшие ранее привилегией крупной буржуазии, прекрасные дачи и особняки, которыми пользовались ранее помещики и капиталисты, дворцы бывших царей и великих князей должны быть использованы под санатории и здравницы рабочих и крестьян».

Под этими словами от декабря двадцатого года стоит подпись Ленина. Его прекрасный, вырезанный из белого камня бюст на фоне пластичной итальянской пинии можно и сегодня видеть в Никитском саду — некогда «казенном» парке, закрытом для персон «из неблагородного сословия» и татар. А за декларативной частью декрета шло самое важное — конкретные распоряжения относительно денежных средств, стройматериалов, продуктов, топлива, необходимых для обеспечения первой в истории общедоступной и бесплатной здравницы для трудящихся. Ее создатели опирались на результаты уже совершенной национализации шестидесяти девяти дворцовых имений Южного берега Крыма — в том числе, Воронцовки, Ливадии, Массандры, Кичкинэ, Харакса и Дюльбера. Невиданная в истории экспроприация частных курортов — ограничив власть горстки паразитов, она на десятилетия обеспечила лечение и оздоровление миллионов рабочих людей.

Раз это стало возможным тогда, почему бы не сделать это теперь? Конечно, этот обратный, революционный передел может быть совершен только руками самих жителей крымских курортов — теми, чья ненависть настаивается сегодня на кристальной воде дворцовых прудов с золотыми рыбками. Мало кто знает, но в свое время курортная зона Южнобережья являлась зоной самых острых классовых столкновений. Еще в девятьсот первом году поденные рабочие Ливадийского имения совершили здесь успешную забастовку, подробно освещенную ленинской «Искрой», а в девятьсот пятом волнения в Ялтинском уезде заставили направить сюда известного карателя Думбадзе, наделенного невиданными диктаторскими полномочиями для подавления бунтов. Казачьи сотни штурмом брали строения царского дворца, в котором закрепились боевики «Союза рабочих имений «Ливадия» и «Ореанда».

Сегодня все начинается с таких же самых «дачных» дворцов. Протесты населения Алупки сорвали попытку реприватизировать Воронцовский дворец, превратив его в «закрытую» госдачу — собственно в то, чем он и был в романовские времена. Настанет день, и Дочкина дача на Зеленом Мысу возобновит свои функции детского санатория. Хорошо, если бы это произошло поскорей — ведь за десятилетнее правление папаши ее нынешней владелицы Украину заполнили десятки тысяч туберкулезников. А «дачная» часть семейного кучмовского имения обещает стать музеем отвратительной жизни тех, кто пытался строить свое частное счастье на беде и страданиях миллионов.