Сергей Тепляков - Дело «архаровцев»

Напоследок он еще раз помянул про биту, я ему еще раз сказал, что даже думать об этом не стоит. Степурко вышел со мной. Я ему сказал: «Интересный вышел разговор». Степурко не отрицал.

На следующий день после этой встречи стало известно, что Банных подал в отставку с поста вице-премьера Республики Алтай. Вернее, говорили, что заявление об этом он написал уже давно, но Бердников все не давал ему хода. Но после того, как в разговоре с общественниками Банных всю вину за браконьерскую охоту перевел на московских гостей – получалось, и на Косопкина тоже – из Москвы будто бы поступила команда с решением не тянуть.

По этому поводу у народа было даже некоторое ликование. Алексей Вайсман, сотрудник Всемирного Фонда дикой природы, говорил мне:

– Они как беременная гимназистка надеялись, что все рассосется! Но скандал только нарастает. Потому что очень много людей заняли гражданскую позицию. Хамство и чиновный беспредел всем поперек горла. А эта охота – квинтэссенция барства, чиновного стиля, особенно тех, кто выскочил из грязи в князи. Тем более, все произошло на фоне кризиса, когда простые люди в буквальном смысле вынуждены считать копейки.

Михаил Паклин из Горно-Алтайска, один из активистов антибраконьерской кампании, сказал:

– Удовлетворение от этой новости есть. Раз начались уступки, значит, они чего-то испугались. Но отставка Банных, даже если она состоится, внесет в наши действия небольшие коррективы. 7 марта мы выходим на пикет с требованиями отправить в отставку все правительство Бердникова во главе с ним самим.

5 марта Банных в ответ на вопрос сайта «Газета. ру» опроверг слухи о своей отставке, но потом выяснилось, что он остался без должности. Правда, говорили, что место держат для него, вот все уляжется – и он вернется…

5 марта, утром, подходя к своему гаражу, я увидел какого-то мужика, разговаривающего по телефону и косящегося на меня. Хотя мужик киллером не выглядел и бейсбольной биты не имел, но его присутствие здесь мне не понравилось. Почти всех, кто появляется в нашем дворе по утрам, я знаю в лицо – и родителей, привозящих детишек в детский сад, и граждан, проходящих по дорожке к автобусу. Кто знает – может, у Анатолия вообще перемкнуло и он сейчас пришлет мне добрых ребят?

Я вообще-то знал, кто поставляет Анатолию «бойцов» для подобных разборок, и как-то раз затеял с этим человеком беседу, в которой намекнул, что ему было бы лучше остаться в стороне – ведь еще неизвестно, как что повернется. Человек, мне показалось, все понял.

Про желающих оторвать Анатолию голову я говорил не зря – много народу в эти дни наблюдали за событиями с разными чувствами. Мне предлагали помощь – например, охрану. Я отказался – это было как-то чересчур.

О нашей беседе с Банных я рассказал начальству в «Известиях». Это в общем-то был хороший поворот сюжета.

– Пиши заявление в прокуратуру! – велел мне Мамонтов. – А я от себя напишу.

Понятно было, что Банных от всего отречется, а Степурко, скорее всего, скажет, что ничего такого не слышал. Однако заявление должно было сыграть роль бронежилета: если после него мне настучат по голове, то от кого поступил «привет», будет очевидно. Добрые люди, впрочем, говорили, что воспользоваться ситуацией могут и противники Банных, чтобы доставить ему неприятностей – как в бильярде, когда бьют по одному шару, чтобы в лузу попал другой. Заваренная каша становилась все наваристее, и надо было ее хлебать.

16 марта в «Известиях» вышла моя заметка «Талибан с бейсбольной битой». Талибан было внутрибарнаульское прозвище Анатолия Банных, который стал публичной персоной именно в то время, когда Америка в Афганистане сцепилась с движением «Талибан» – после этого кто-то находчивый сократил «Толя Банных» в Талибан. Мне давно хотелось это словцо где-нибудь ввернуть – и вот случай представился.

«Обычно я пишу о ком-то, но в этой заметке придется писать о себе. 13 марта я, собственный корреспондент «Известий» по Алтайскому краю, написал заявление в краевое ГУВД с требованием привлечь к ответственности бывшего вице-премьера Республики Алтай Анатолия Банных за угрозу убийством.

В одной из своих заметок я сообщал, что у нас с Банных состоялась встреча, в ходе которой он пытался по-своему интерпретировать факты охоты на архаров в Горном Алтае, крушения вертолета, гибели семерых человек, то есть события, о которых я подробно писал в «Известиях» в январе и феврале.

Минут через десять после начала беседы Банных сказал: «Серега, а хочешь, тебе голову бейсбольной битой разобьют?» Было понятно, что эта идея появилась у него давно и сильно ему нравится. Затем о бите Банных поминал еще дважды, последний раз уже «на посошок», когда я собирался уходить.

Поначалу я хотел отнестись к этим словам как к сказанным в запале.

Однако потом припомнил, как прошлой зимой был избит барнаульский журналист Валерий Савинков, а два года назад при странных обстоятельствах погиб журналист из Алейска Вячеслав Ифанов. Хоть и пафосно звучит, но скажу: журналисты на сегодня единственные из всех представителей ветвей власти, которые информируют, отстаивают права «маленького человека», требуют соблюдения закона. Оттого и борются с журналистами, не жалея сил, те, кто на эти права и законы плевать хотел из окна навороченного джипа или с борта арендованного вертолета.

К тому же Банных совсем недавно упал с дерева власти (по официальной версии, 4 марта была принята его просьба об отставке с поста республиканского вице-премьера), и это не могло не отразиться на его умонастроениях. После этих мыслей я и пошел в милицию. Ведь для слов Анатолия Банных про бейсбольную биту есть определенное название в законе: это статья 119 УК РФ «Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью», по которой он может на два года загреметь за решетку.

Прозвище у него – «Талибан», вроде по созвучию с именем-фамилией. Но еще и потому, что везде, как те же талибы, он безоглядно разрушает, не думая ни о ком, кроме себя самого.

Вот и сейчас он искренне не считает себя виноватым, хотя сам затеял злополучную охоту, сам разработал маршрут и сам двое суток морозил раненых на горе Черная, имея при этом все возможности сразу оповестить Центроспас о катастрофе. Может, тогда не пришлось бы его выжившему попутчику Белинскому ноги ампутировать? Вместо хоть какого-то, хоть показного раскаяния Банных в ходе нашей с ним беседы 3 марта то и дело начинал говорить о том, что ему тоже досталось: «У меня перелом носа, три ребра сломано, ушиб позвоночника!» Надо полагать, подразумевалось: «Я свое уже получил, отстаньте же от меня!».

Банных можно понять: со своим немалым состоянием он привык, что проблем у него не бывает. А тут как начались неприятности еще 9 января, так конца им не видно. Банных уже остался без высокой должности, а теперь всеми силами пытается минимизировать свои потери, политические и экономические.