Сергей Сеничев - Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

На его методе превращения больших денег в колоссальные покров тайны. Известно, что ни в каких финансовых операциях ученый не участвовал. Более того: сохранилось письмо из банка, где старик держал часть своих средств, с предложением поместить туда на самых выгодных условиях и остальные. Чудесным образом уцелел и ответ вкладчика: «Занимайтесь деньгами, которые я депонировал в вашем банке, а от остальных держитесь подальше. Если же вы не знаете, что с ними делать, я их охотно заберу. И если вы еще хоть раз меня потревожите, я незамедлительно это сделаю»…

Поговаривали, что Кавендиш был успешным алхимиком. Да хоть чертом! — после него остались не только миллионы фунтов, но и два десятка кип рукописей. Они были переданы Максвеллу через 69 лет после смерти ученого — в день основания лаборатории имени Кавендиша. Взявшись разбирать бумаги (а в итоге попросту переписывать каждую страничку), Максвелл был ошарашен: оказалось, что Генри Кавендиш трудно даже сказать насколько опередил свое время. Он сформулировал закон Кулона (если кто подзабыл — закон взаимодействия электрических зарядов) за двенадцать лет до самого Кулона. Он открыл влияние среды на течение электрических процессов за шестьдесят пять лет до Фарадея. В условиях примитивной лаборатории он с необыкновенной точностью вычислил массу и среднюю плотность Земли, а заодно рассчитал отклонения световых лучей, обусловленные массой Солнца — и это за ДВЕСТИ лет до Эйнштейна…

Что же касаемо денег… Однажды, узнав, что помогавший ему в библиотечных трудах студент находится в стесненных обстоятельствах, великий мизантроп сию же секунду выписал парню чек на десять тысяч фунтов. И это был не единичный случай явленной гением немыслимой щедрости.

Единственное, на чем не отразилось богатство Кавендиша — на образе жизни. Дешевого лилового камзола ему хватало ровно на год. Потом приходил портной и шил новый. Впрочем, об этом мы, кажется, уже писали…

Проведший молодые годы в хроническом безденежье ЛИБИХобогатил человечество много чем интересным, а главное, необыкновенно полезным. Например, в 1861-м он разработал по заказу одной немецкой компании уникальную технологию получения мясного экстракта, и вскоре фирма понастроила в Южной Америке гигантских заводов по переработке скота. За оказанную услугу Либиху было пожаловано место номинального директора химического отделения компании с годовым окладом в 12 тысяч флоринов. А непосредственно за изобретение профессору был выплачен еще и разовый гонорар в 60 тысяч флоринов. Потрясенный щедростью заказчика фон Либих прикинул и получил, что придумка «мясных кубиков» принесла ему бонус, равный преподавательскому жалованию за 75 лет…

Заодно уж — если кто не в курсе — Либих же ввел в обиход бездрожжевое тесто и не утратившие своей актуальности и по сей день детские смеси… Конструктор «Лего», кстати, тоже он изобрел…

Книгопечатание, как и чуть ли не всё остальное на земле, изобрели, конечно, китайцы, которые теперь это чуть ли не всё производят массовым порядком. Отцом же европейского книжного дела считается наследственный золотых дел мастер Иоганн ГУТЕНБЕРГ. Сама идея текстовых оттисков с использованием раздельных («подвижных») литер принадлежала, скорее всего, не ему, но он был первым, кто рискнул превратить ее из идеи в бизнес.

За неимением достаточных средств взял в долю некоего Иоганна Фуста. Вскоре тот заметил, что машина прекрасно работает и без Гутенберга. И отсудил у него типографию со всем оборудованием и уже готовым тиражом знаменитой первой печатной Библии и стриг купоны уже в одиночку. И утратившему монополю на ноу-хау Гуттенбергу пришлось начинать сначала, но соперничать с финансовым воротилой Фустом было делом безнадежным, и пионер печатного дела долгих семь лет пребывал в постоянной нужде, пока в 1465-м курфюрст Нассау Адольф не сделал его бенефициарием. А проще говоря, взял беднягу на содержание, положив ему ежегодное новое платье да по двадцать мер зерна и два воза вина в год. До третьего воза иждивенец не дожил…

Согласитесь, с коммерческой точки зрения новшество Гутенберга было едва ли не самой перспективной затеей средневековья, и при должной хватке изобретатель мог бы стать Гейтсом тысячелетия (сегодня стоимость одного листа его Библии на аукционах доходит до 80 тысяч долларов). Однако история его жизни лишь еще крепче убеждает нас в верности стартового посыла: гений и хватка — понятия предельно не родственные…

Конструктор первой паровой машины УАТТбыл не самым известным аферистом на свете, но рассказ о нем начнем с одной из его же реплик. Она как нельзя более точно комментирует отношение практически каждого из наших героев к презренному металлу. Вернее, к суете, связанной с его добыванием. «Я лучше бы согласился встретить лицом к лицу заряженную пушку, — заявил Уатт однажды, — чем заключать торговые договоры и подбивать счета»…

Сказано это было, естественно, неспроста: большую часть жизни и сил гений механики был занят ненавистными ему поиском денег на доведение до ума своего чудо-котла и связанной с этим бумажной волокитой. Лишь к исходу седьмого десятка ему удалось избавиться от необходимости бесконечного составления бизнес-планов и заняться любимой инженерией исключительно в собственное удовольствие.

Тут отметим, что именно в ту пору недуги, одолевавшие его всю жизнь (о жутких мигренях и приступах меланхолии, навалившихся на него еще в раннем детстве, мы подробно рассказали в первой книге) неожиданно поутихли, и великий механик сконструировал на склоне лет много чего забавного. Например, машину для копирования скульптур. И копировал, копировал и копировал бюсты со статуэтками…

Но это ведь потом — на излете дней.

Насчет же первой паровой машины мы погорячились благодаря статьям из энциклопедий. Паровую машину — в Европе, во всяком случае — изобретали не раз и не два еще до Уатта. Так помешанный на научных изысканиях английский маркиз Уорчестер еще в 1663-м протрубил на весь мир о создании им не больше, не меньше как вечного двигателя на паровой тяге. Вслед за чем до самого конца века тратил родовое состояние на создание действующей модели, которой намеревался поразить научное сообщество — безуспешно, как вы понимаете… В 1702-м, «огневую машину» сотворил другой его соотечественник, капитан Савари. Его детище уже худо-бедно, а работало. По крайней мере, воду из шахты качать умело (с каковой, собственно говоря, утилитарной целью подобные механизмы и придумывались). Еще пару лет спустя кузнец Ньюкомен повозился с одним из агрегатов Савари, и машину поставлили на поточное производство. Джеймс Уатт родился ровно через тридцать три года после этого грандиозного события…