Илья Эренбург - Война. Апрель 1942 г. - март 1943 г.

Ручей впадает в реку, Волга знает путь к морю. Любовь к дому, к селу, к краю становится любовью к родине. Разве можно понять силу любви, не проверив ее на страшном огне? Поняли теперь родину, Россию, Советский Союз. Поняли это до конца, когда враг занес на родину свою низкую руку. Прошлой осенью кто не почувствовал самого простого: «Без нее мне не жить!»

Мы знаем, что правда с нами, но теперь мы радуемся и силе, потому что, как Кутузов помог Пушкину стать великим поэтом, сила Красной Армии поможет нашей родине жить не силой, но правдой. Мы теперь твердо знаем нашу силу. Она перед нами на каждой географической карте; четыре буквы, и первое С — на хребте Карпат, а Р — у Тихого океана. Это не область, не страна, это доподлинный мир, и украинец из Буковины может, придя во Владивосток, сказать: «Это — мое», а березы Карелии встретят девушку из Приморского края как свою сестру. Если сын батрака из Сибири стал академиком, если о горняке Стаханове пишут в Америке, если украинская колхозница управляет областью, — это потому, что наши прадеды и деды потом, кровью, тихими трудами и ратными подвигами, победными войнами и тремя революциями создали великую державу. Мы знаем, что случилось с Польшей, с Югославией, с Чехословакией. Мы знаем, какая судьба ожидала бы отдельную Белоруссию, Украину, Урал или Сибирь. Наша сила спасла нашу правду, как наша правда дала нам силу.

В огне испытаний мы еще раз прочувствовали силу нашей правды. Мы жили не в уютном, прибранном доме, мы жили на стройке, но эта стройка прекрасней и благородней всех дворцов. Мы не кичливы, мы знаем, как много в нас было косного, чиновничьего, бестолкового. На войне за один год мы многому научились. Когда мы вернемся к станкам, к тракторам, к книгам, мы будем другими, лучшими, умнее мы будем работать, честнее жить. Но мы на войне увидали, что в основе нашей жизни лежит глубокая правда. Нам не только отвратительны, нам смешны отчеты о барышах какого-нибудь Геринга, для которого война, увечья, смерть — это миллионные доходы. Какой советский человек согласился бы жить в обществе, где снаряд — это смерть для одного и богатство для другого? Нам кажутся дикими рассуждения гитлеровцев о том, что немец «выше по крови» итальянца, а итальянец «выше» славянина, Человека, который стал бы у нас измерять величие народа длиной черепа или особенностями скелета, посадили бы в сумасшедший дом. Фашизм донесся до нас, как чумной воздух: мы услышали миазмы гниения и увидали, что такое вопиющая несправедливость Германии, ее национальная нетерпимость, суеверия, казни, пытки, и мы вдвойне горды нашим обществом. Если теперь профессора Оксфорда, ученые Америки, писатели Франция с восхищением смотрят на Красную Армию как на силу, способную справиться с фашизмом, то это не только потому, что в Советском Союзе сто девяносто миллионов, это еще потому, что сто девяносто миллионов — граждане Советского Союза.

Почему заживо сгнил Рихард Громмель еще до того, как его застрелил советский боец? Потому что в войне, затеянной Гитлером, нет души. Существуют «полицейские романы». Схема несложна: преступник совершает диковинные преступления, полицейский преследует преступника. Оба стреляют, убивают, рискуют своей жизнью, но читатель чувствует, что для них смерть — элемент профессии и только. И преступник и сыщик способны на смелые поступки, но никто не назовет их героями. Они могут отдаваться своему делу с душой, но в их деле нет души. История быстро забывает имена талантливых преступников и блистательных авантюристов, она сохраняет другие имена: людей, погибших за великую идею, за свой народ и за человечество, за новое, лучшее общество. Вооружение Красной Армии может напоминать вооружение германской армии. Стратегия двух сторон может обнаруживать точки соприкосновения. Но нет ничего общего между красноармейцем и солдатом гитлеровской армии: герой и преступник, мужественный человек, отстаивающий родину, и профессионал-убийца. Два несовместимых мира.

Мы знаем, с какими мыслями умер немец Рихард Громмель. Этому мы можем противопоставить замечательный рассказ о героической смерти пяти моряков, защитников Севастополя, которые, обнявшись и сказав друг другу последнее «прости», повязались гранатами и собой преградили путь вражеским танкам. Теперь, услыхав о преодолении смерти, я подумаю не о высокой работе ученых, которые заняты продлением человеческой жизни, но о пяти веселых, горячо, любивших жизнь краснофлотцах. Это ли не преодоление смерти? Это ли не бессмертие? Подвиг пятерых не только остановил одну из атак противника, он внес новую жизнь в сердца миллионов, он расширил, укрепил душу России, он останется и в дни жестоких боев этого года, он останется и после победы — в более пышном цветении наших полей, в более чистом звучании девического хора.

27 июня 1942 г.

Боец Митрофан Дедов переслал мне письмо от своих родителей и сестры из колхоза Иркутской области:

«Добрый день или вечер, здравствуй, любезный сын и братец Митроша! Шлем тебе чистосердечный привет и желаем успехов над злейшим врагом. Первым долгом сообщаем тебе, что Филя наш героически погиб в борьбе против немцев. Проявив мужество, он был тяжело ранен и 3 мая умер в госпитале. Похоронен на кладбище в селе Рыбацкое. Когда пришло извещение, что Филя погиб, папу вызвали, он пришел домой и сильно заплакал. Мама спрашивает, о чем ты плачешь, он не говорит, а потом сказал, и мы плакали два дня. Теперь мы его не увидим и не услышим. Он нас веселил, писал: „Хорошо живу“. Митроша, ты за Филю отомсти, ты отомсти за своего братца. Будь героем, Митроша, пишут тебе отец и мать и сестра Маруся. Ты сражайся, Митроша, как Чапаев. И читали мы про ученицу Зою. Она пошла против немцев, и ее поймали и спросили: „Где Сталин?“ Она сказала: „Сталин на своем посту, и я на своем посту“. И умерла. Маруся тебе пишет, Митроша, надеюсь я, что возьмут меня на фронт, хочу отомстить за нашего Филю и защитить дорогую родину. Отец и мать просят у тебя прощенья, если не суждено тебя увидеть, и говорят тебе, дорогой Митроша: любезный наш сын, сражайся, как смелый русский человек, но не допусти немца, чтобы не было на сердце такого камня. Остаемся живы и здоровы и того желаем тебе».

Если станет тебе тошно, прочти это письмо сибирских крестьян. В нем все величье русской души. Преклоняется наш народ перед горем матери, потерявшей сына. Понимает он тоску отца, когда он узнал, что погиб его любимый Филя. Но нет чувства крепче, чем любовь к родной земле, и вот родители благословляют второго сына на подвиг, на смертный бой с захватчиками. Можно ли победить народ, в котором миллионы Дедовых?

7 августа 1942 г.