Борис Куркин - Очерк и публицистика

Рассуждая о перспективах дальнейшего хода событий, следует принимать в расчет и тот важный факт, что крах спекулятивной модели капитализма не отменяет традиционной цикличности развития, а дополняет её и переплетается с ней. Видные и проницательные российские ученые-экономисты (С. Глазьев, С. Меньшиков) не без оснований полагают, что помехой скорого выхода из кризиса является понижательная фаза «длинной волны» Кондратьева. Пятый технологический уклад уже прошел пиковую фазу и находится где-то на склоне, если не на излете. Правда, информационно-компьютерные технологии продолжают быстро развиваться. Но и они уже прошли период своего взрывного роста. К тому же их удельный вес в большинстве экономик не столь уж велик. Так, в США развивающие интернет-сервисы и программные продукты создают лишь чуть более одного процента американского ВВП, а в Европе — и того меньше. Выручка компьютерного гиганта Microsoft в последние годы была в 3 с лишним раза меньше, чем у Toyota, у Google — в 4 раза меньше, чем у Siemens.

Начавшаяся в нулевые годы понижательная фаза продолжится ещё как минимум пять лет и будет обусловливать вялое состояние мировой и американской экономической конъюнктуры. Лишь только после того, как новый технологический уклад обретет вполне определенный вид, наберет силу и мировой размах, может наступить коренной перелом в характере воспроизводственного процесса глобального капитализма, а промышленный подъем будет опираться на прочный, долговременный фундамент.

Экономическая политика правительства США и других стран Запада подвергается критике со стороны ряда ученых, в частности нобелевского лауреата по экономике Пола Кругмана. Долги правительства, считает он, не страшны сами по себе. Главное — это обеспечить экономический рост, и тогда удельная доля долгов уменьшится сама собой. Для этого надо увеличить налогооблагаемую базу и бюджетные расходы. Главное — это заставить любой ценой экономику расти.

В своей колонке в «Нью-Йорк таймс» он утверждает: «Когда Кейнс писал о необходимости выхода из депрессии, Британия была в долгах глубже, чем любая развитая страна сегодня (за исключением Японии). Конечно, Америка, с её неуемным антиналоговым настроем, не имеет правительства, „ответственного“ в этом смысле. Но в этом случае вина не в нашем долге, а в нас самих. Долг значим. Но другие вещи сейчас значимее. Нам нужно больше, а не меньше, правительственных расходов, чтобы вывести нас из ловушки безработицы. И плохо информированные, одержимые долгом глупцы стоят у нас на пути».

Считая, что американская экономика демонстрирует первые признаки выздоровления, Кругман подчеркивает, что немалые риски остаются, и один из них заключается в европейском кризисе, способном сорвать позитивный тренд.

США, по его мнению, следует сейчас тратить деньги в таких же масштабах, как во времена последней мировой войны. «Что нам сейчас нужно, — утверждает он, — так это экономический эквивалент войны. На самом деле, Великую Депрессию свела на нет программа многочисленных общественных расходов, более известная под именем Второй Мировой Войны». Он заявил, что войны в Ираке и Афганистане, хотя и затратные, малы для оказания стимулирующего воздействия на экономику. Недавно он призвал разыграть трюк с вторжением в Америку из космоса: «Если мы вдруг обнаружим, что инопланетяне планируют атаку, и нам, чтобы противостоять угрозе из космоса, нужно организовывать оборону, то дефициты с долгами отойдут на второй план, а спад закончится в течение полутора лет. А потом мы скажем, ой, мы ошиблись, нет никаких пришельцев».

Ослабление экономических позиций США находит свое выражение и в сфере геополитики.

Корни нынешней конфигурации мирового порядка произрастают из событий начала 1990-х годов, когда «холодная война» между двумя противоположными и противоборствующими общественными системами закончилась победой Запада и развалом социализма во главе с Советским Союзом. «Независимая» Россия пошла по пути капитализма. Биполярный мир уступил место однополярному. Американский социолог японского происхождения Фрэнсис Фукуяма сразу же в одноименной книге объявил «Конец истории», а доктрина Pax Americana как будто бы воплотилась в жизнь, во всяком случае, на какое-то время. Разумеется, западноевропейские страны никогда не были и не стали безропотными сателлитами США. Между Старым и Новым светом всегда имелись и имеются немалые трения и противоречия. Но по кардинальным вопросам они почти всегда выступают в унисон и действуют сплоченным кланом.

Вскоре после «исторических перемен» экономическая структура России приняла однобокий вид, превратившись в поставщика сырьевых товаров Западу и импортера готовой продукции. Мы мечтали и надеялись занять место под солнцем среди ведущих развитых капиталистических государств, но оказались на периферии мировой экономики в числе развивающихся стран, в прежнем так называемом «третьем мире». Там, впрочем, не скатились на самое дно, а закрепились на более или менее почетном месте — среди стран БРИК. Правда, в её рамках, как уже отмечалось, числимся отстающими. Темпы роста экономик Индии и Китая превосходят наши более чем в два раза. Особенно разителен разрыв по выпуску высокотехнологичных товаров. Китай на этом направлении занимает уже 1-е место в мире (17,1 % мирового рынка, тогда как США — 17 %). Доля же России в мировом экспорте хайтек-продукции в последние годы колеблется от 0,2 до 0,3 %.

По имеющимся оценкам, глобальный рынок высоких технологий возрастет в текущем десятилетии с 3 до 10–12 триллионов долларов. В то же время объем рынка энергетических ресурсов увеличится с 0,7 до 1 триллиона долларов, в результате чего произойдет масштабное изменение соотношения высокотехнологического и энергосырьевого рынков с сегодняшнего 4:1 до 10:1. Стало быть, наше положение на мировой экономической арене существенно ослабится.

Позиции же Китая резко усилятся. Не исключено, что он займет наше прежнее место и станет новым полюсом в меняющемся мировом порядке. И дело не только в том, что ВВП Поднебесной вскоре сравняется с американским. Или что Китай теперь уже обладатель самых крупных в мире золотовалютных резервов и кредитор № 1 США. Главное состоит в том, что он представляет альтернативный Западу тип развития, иную экономическую модель. Это не капитализм, хотя Китай и проделал за истекшие 33 года немалый путь в направлении рынка. Это и не социализм, хотя теоретики и руководители КПК называют господствующий у них строй «социализмом с китайской спецификой». Здесь правит бал смешанное конвергентное общество с планово-рыночной экономикой, царит симбиоз, по сути дела, новый способ производства, идущий на смену и либеральному капитализму Запада, и социализму, остатки которого функционируют в Северной Корее и на Кубе.