Александр Архангельский - У парадного подъезда

По инерции они продолжают и сейчас «оснащать» свои тексты той же броней; ср. ценную по самой идее, но грубо стилизованную под марксизм статью А. Гангнуса о «богоискательских» истоках теории соцреализма в «Новом мире» (1988, № 7) или статьи Б. Сарнова в «Вопросах литературы» (1987, № 8; 1988, № 5) и др.

Однако не все им внемлют; показателен факт внезапного прекращения публикации Нового Завета в ведомственном журнале Госкомиздата СССР «В мире книг»; факт, не свидетельствующий об интеллигентности запрещавших.

К счастью, уже начинают вставать; труд М. Поповского вскоре после публикации этой главы в журнале «Дружба народов» (1989, № 10) был обнародован «Октябрем» 1(990, № 2–4); книга владыки Антония вышла в «Интербуке». (Примеч. лета 1991 года.)

Между тем — уже не шутя — поле деятельности для журнала с таким направлением тут необозримо. «Новый мир» (1990, № 2), «Взгляд» (М., 1990), другие издания печатают дневники А. Кондратовича о последнем годе «Нового мира». Но где могут появиться дневники и письма В. Кочетова времен войны с «Новым миром»? или стенограммы заседаний СП СССР эпохи «борьбы с космополитизмом»? Мемуары высокопоставленных сталинистов — не мистифицированные, как в случае с посмертной публикацией «бесед» журналиста В. Литова с И. А. Бенедиктовым (1989, № 4), а подлинные?.. Утвердись подобный раздел в «Молодой гвардии», я лично стал бы ее верным подписчиком: история без полноты информации и учета всех точек зрения превращается в миф.

Очевидно, что первый и последний подходы при всем различии внутренне ближе друг к другу, чем к срединному, ибо исходят из чувства нравственной преграды, предела, положенного между нами и «классикой». Это чувство мучительно, но оно реально. Тот же, кто считает себя прямым продолжателем славного дела отцов, неизбежно снимает проблему дистанции и подменяет ее проблемой масштаба: учитель больше ученика, ученик меньше учителя, но оба находятся в одном классе. Такие иллюзии неизбежно ведут к эйфории и «головокружению от успехов», а если мираж в какой-то момент рассеется, невозможно будет удержаться от поиска врага, разрушившего прямую связь с прошлым, развеявшего исторический туман, в котором так сладко было пребывать. Мечтательное благодушие легко оборачивается агрессивностью, — в этом мы убедились. Другое дело, что необходимо искать пути преодоления преграды, но для этого надо по крайней мере ее ощущать.

О том, «как это делается», колоритно, барственно, язвительно написал в «Маске и душе» Федор Шаляпин — фрагменты ее, выпущенные в прежних изданиях, появились в «Новом мире» (1988, №№ 5–6).

И, конечно, несправедливые: любой хороший музей стремится разомкнуть помещенную в него «вещь» в живое пространство культуры; самый известный пример — Декабрьские вечера в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

Хотя память услужливо предлагает контраргумент: прошловековое «павленковское» издание материалиста Добролюбова полнее выходивших в наши материалистические времена.

Редакция действительно творчески обновленная (недаром на обложке под старым названием гораздо более крупным шрифтом набрано: «Молдавия литературная») и, к радости читателей, давшая ход неконъюнктурным современным произведениям, так что я меньше всего хочу поставить под сомнение ее деятельность в целом.

Последний случай — особый; здесь читателю предложен не только не усеченный (в отличие от «Нашего наследия») текст, но и обширный комментарий, имеющий самостоятельную ценность. Однако сам факт одновременной перепечатки статьи Мережковского семью изданиями — красноречив.

А такое право жизненно необходимо — с любой точки зрения, и прежде всего с «общекультурной»: исторический взгляд на вещи не знает и не должен знать исключений, табу, неприкасаемых фигур, иначе он тут же превратится во взгляд идеологический, а значит, противостоящий культуре.

Замышлявшегося руководством газеты «Правда» по явной подсказке «сверху», но совершенно неожиданно не осуществившегося. Верховный Совет России, которому «Родина» была отдана на перевоспитание из воротниковского в одночасье стал ельцинским; журналу не пришлось менять направление, и после некоторого перерыва он вновь стал выходить в свет, — но силами другой редакции.

После того, как безнадежно запаздывающие с выходом «Вопросы литературы» полностью напечатают «Прогулки…» в №№ 7–9 1990-го, это станет очевидно, и, я уверен, никакого шума эта публикация не вызовет.

О. Леонид принимал участие в работе и над украинским переводом, опубликованным в «Витчизне» (1990).

См. сборник «На пути к свободе совести». М., «Прогресс», 1989, с. 416.

Предчувствуя возмущенные голоса ревнителей отечестволюбия — мыслимо ли формировать русский «православно-обиходный» язык с помощью англиканских и католических книг, — спрошу: где, кто написал о чудотворном подвиге св. Серафима Саровского для обычного современного человека? Кто с ласковой и веселой православной любознательностью раскрыл сияющую бездну религиозного юмора в обращении св. Серафима к собеседнику — «Ваше Боголюбие», сопоставимом по радостной силе с формулами св. Франциска Ассизского «Брат мой волк», «Сестра наша земля»? Или — выходя за рамки русской традиции, но не смыкаясь с католичеством, — где и кто написал на «честертоновском» уровне книгу об армянском св. Григории Нарекаци? О грузинской мученице св. Нине?.. Нет уж, кто хочет проглотить язык, пусть глотает его в одиночестве; мы же предпочтем взять урок добродетели у «латинянина», и пусть нам будет стыдно перед кашей правой верой.

Я сознательно уклоняюсь от конкретного обсуждения тех или иных публикаций (а среди них есть работы и крайне низкого, и самого высокого уровня); оно потребовало бы дробления темы, а мне важно сосредоточиться на целом.

К тому же печатали они в основном мемуарные, «исторические», а не собственно литературные произведения; кстати, если процесс «наследования» войдет у нас когда-нибудь в нормальное русло, мы неизбежно последуем их примеру, ибо литературный ряд исчерпается, а «документальный» — не знает границ.

Как бы мы ни морщились, ни ворчали на уровень текстологической подготовки в «Огоньке», на хаотичность и непоследовательность его нынешней «архивной» части, — нехорошо забывать: именно он протаранил брешь в стене, отделявшей нас от нашего же прошлого. Я уже говорил об этом, но готов повторить еще раз: было бы сущей неблагодарностью отрицать роль «огоньковской» поэтической антологии, составленной Е. А. Евтушенко, в популяризации самой идеи наследия, в психологической и общеобразовательной подготовке миллионов людей к резкому усложнению и даже полному пересмотру их воззрений на отечественную историю последних семи десятилетий.