Сергей Лойко - Шок и трепет. Война в Ираке

Я знаю, что их помимо воли принесли в жертву ради освобождения иракского народа от тирании и ради того, чтобы большая часть этого народа, уцелевшая после войны, могла сейчас безнаказанно грабить и уничтожать свою собственную культуру и историю на глазах у всего мира.

На дрожащих, подкашивающихся ногах 75-летний Абу Амар Джуад, с серой, как зола, головой, входит в хранилище редких и древних книг Национальной библиотеки Багдада. В хранилище темно. Кто-то просит его подождать, пока принесут свечку или фонарик.

«Мне не нужен свет, я и так почти ничего не вижу. Я знаю каждую книгу на ощупь. Я знаю, где они все лежат, мои дорогие», — тихой скороговоркой, похожей на причитание, говорит Абу Амар. Не дождавшись света, старый библиотекарь, который всю жизнь проработал здесь, исчезает в черном дверном проеме. Через несколько секунд оттуда доносится вопль. Кажется, что кричит раненный и умирающий человек. Рыдающий в голос Абу Амар появляется в дверном проеме. В дрожащих ладонях он несет пригоршни пепла, который серыми нитями струится у старика между пальцев.

Библиотеки больше нет. То, что грабители не смогли унести, уничтожено огнем. Исчезли или сожжены более миллиона книг и документов, среди них — бесценные древние рукописные варианты Корана и первая копия газеты, изданной в Ираке в XIX веке.

Разграблен Национальный музей. Исчезли или уничтожены тысячи бесценных экспонатов Шумерского, Вавилонского, Ассирийского периодов истории Междуречья. По оценке ЮНЕСКО, это был музей «колыбели цивилизации». Неизвестна судьба уникальных табличек Кодекса Хамурапи — одного из старейших сводов закона в мире. Грабители похитили из залов и сейфов музея около 3500 золотых и серебряных изделий из древних гробниц. При этом они просто разбили в прах неизмеримо более дорогие, а по существу бесценные гипсовые и глиняные таблички с образцами древнейшей письменности пятитысячелетней давности.

Исчезли без следа: арфа из золота и слоновой кости из города Ур, созданная предположительно 2600 лет до нашей эры; бронзовый бюст царя Нарама; десятитысячелетний камень с 12 насечками на нем — один из первых календарей в истории человечества — и тысячи других памятников истории и культуры из мест, где зародились христианство, иудаизм и мусульманство. Некоторым экспонатам из кости, камня и кремня было больше 40 000 лет. Персонал музея подготовился к возможным грабежам и заранее спрятал наиболее ценные экспонаты в подземные сейфы. Тщетно. Сейфы оказались вскрыты, сокровища похищены. Всего в музее было около 170 000 экспонатов.

«Пропажа чего угодно из этого музея — это громадная, громадная утрата, — сказал в интервью «Лос-Анджелес тайме» МакГвайр Гибсон, профессор археологии Междуречья в Чикагском университете. — Любая сколько-нибудь важная вещица в этой стране находилась в этом музее».

Музей, как и библиотеку, грабили не единицы профессиональных грабителей (хотя они там, скорее всего, тоже были), а толпы народа — мужчин, женщин, детей, стариков, т. е. представители широких народных масс, которые американская армия освободила от диктаторского ига режима Саддама.

«Мне стыдно, что я иракец», — пустым, бесцветным голосом говорит директор Национальной библиотеки Шукур Эль-Козай. — Мы сможем восстановить все здания, но как мы восстановим нашу историю и культуру? Что, у нас теперь история будет начинаться с 10 апреля? Я не понимаю, почему американцы ничего не сделали, чтобы предотвратить эти бесчинства толпы».

Американцы действительно сделали не так много. Символично то, что в первый же день взятия Багдада американские морпехи выставили несколько танков и бронетранспортеров с усиленной охраной у иракского Министерства нефти, так что толпа покатилась мимо — грабить то, что не охранялось. За четыре дня повального мародерства и грабежей были разграблены и сожжены почти все министерства, ведомства и партийные комитеты. Ну если парткомы действительно больше не понадобятся, то как жить без министерств? Даже в Ираке?

«Режим Саддама усиленно воспроизводил плебс, зависящий целиком и полностью от ежемесячных продпайков, выдаваемых режимом, — говорит Ашод Аганян, пятидесятипятилетний архитектор, армянин по национальности, родившийся и всю жизнь проживший в Ираке. — Дикость и ярость, с какой эти толпы грабят и жгут, может быть объяснена той подсознательной ненавистью к режиму и подспудным чувством унижения. Это своего рода месть толпы властям. Жаль, что она перекинулась на памятники культуры и истории».

На улицах по всему городу можно видеть толпы мужчин, женщин, детей — пешком, на машинах, грузовиках, автобусах, тракторах и конных упряжках. Все что-то тащат, везут, волокут и прут в прямом и переносном смысле. С высоты птичьего полета город действительно должен напоминать муравейник.

Маленький даже для своих восьми лет, щуплый мальчишка Аяд Умар катит на тележке осветительную лампу-прожектор на треноге. В городе еще нет света, и неизвестно, когда дадут, а предусмотрительный некрасовский персонаж уже тащит эту незаменимую в хозяйстве вещь домой.

— Откуда «дровишки»?

Показывает рукой: из Министерства высшего образования, вестимо.

— Почему? Зачем?

— Почему нельзя? Все берут.

— А что это?

— Не знаю. Дома пригодится.

В конце центральной улицы Эль-Саадун идет полным ходом грабеж германского посольства. Немецкий красно-черно-желтый стяг гордо реет над сценой массового выноса стульев, унитазов, картин и занавесок из особняка посольства. Таксист Хуссейн Али деловито запихивает в багажник старого «пассата» пару стульев с шелковой обивкой из гарнитура посла.

«Теперь это все наше. Немцам больше не понадобится, — говорит усатый и пузатый Хусейн. — Они теперь вряд ли вернутся. Не надо было поддерживать Саддама».

В соседнем переулке растаскивают на составные части особняк еще одного «защитника Саддама» — французского посла. На улице Эль-Рашид горит разграбленная штаб-квартира миссии ООН. Выше по улице разграблена Государственная консерватория. В центре города люди пытаются продать по 500 динаров (6 центов) оригиналы картин в золоченых рамах из охваченного пламенем Центра искусств Саддама (иракский вариант Пушкинского музея). Горят банки, продовольственные склады и склады медикаментов. Ограблены все больницы, кроме одной-двух.

На площади Эль-Вофани, где расположен Национальный театр Ирака, стоят взвод американской морской пехоты, танк и два бронетранспортера.

«Наша задача сейчас — это обеспечение нашей собственной безопасности и общей безопасности на улицах, — говорит командир отделения минометчиков 4-й дивизии морской пехоты США сержант Мэтт Уэст. — Пока эти люди не проявляют к нам враждебности и не представляют опасности для нас и окружающих, у нас нет приказа вмешиваться в их действия. Этим, возможно, будут заниматься те, кто придет нам на смену».