Борис Юлегин - Нить Ариадны… Каникулы во Франции

Во время одной из дальних экскурсий мы вдруг обнаружили, что отклонились от ранее намеченного маршрута, и уходим в горы, в сторону от трассы. Оказывается, наши французы решили преподнести гостям сюрприз. Дорога все петляла и петляла, и мы вдруг с удивлением поняли, что асфальт-то закончился, что едем уже по проселочной гравийной дороге. К хорошему быстро привыкаешь, мы уже и забыли, что могут быть какие-то другие дороги, кроме асфальтовых. Проселок серпантином тянулся все выше и выше в гору.

Местечко называется Сельванез. Здесь, на самой вершине горы, расположилась русская бревенчатая церковь с куполами из осинового лемеха, по бревнышку доставленная из российского города Вятки, или Кирова. Что удостоверяется памятной надписью на отполированной мраморной плите у подножия храма.

Нам необычайно повезло. Священник, который на свои деньги организовал перевоз церкви из России во Францию, совершенно случайно в это же самое время оказался в этом же самом месте, что и мы. Услышав голоса, он открыл дверь, и, познакомившись, долго благодарил всевышнего за эту встречу с русскими. А потом подробно рассказал нам об истории этой церкви, о своих миссионерских планах и мечтах.

Мечты его — необыкновенны. Есть в христианстве такое течение — экуминизм. Суть — в объединении всех христианских церквей, в преодолении различий, в сущности, совсем незначительных для простых смертных.

Эта русская церковь во французских предгорьях пока только оборудуется. Но уже есть православный придел с множеством православных икон, и придел католический. И есть огромное желание горстки людей сделать мир лучше, чище и добрее. Может, в этом веке что-нибудь у них и получится. Дай Бог. Ведь Земля так мала, а жизнь так коротка, чтобы тратить ее на распри.

Рождество мы встречали у родителей Мишеля, у «мами» и «папи». Разумеется, их дети и внуки тоже были здесь. Мы даже приехали заранее, за два часа до оговоренного срока, чтобы помочь управиться с бутербродами и прочей закуской. Для юга Франции было на редкость холодно. Ночью — заморозки, но и днем в эти несколько дней температура от нуля поднималась не намного. Французы не роптали. Будто морозы для них — обычное явление. Они надели на себя все свитера и носки, и шалости погоды восприняли как должное. В доме — плюс пятнадцать, а им хоть бы хны. Наверное, понимают, что это временно, что не может здесь быть долгих морозов. А мы — жмемся спинами с непривычки к каминному огню и по-настоящему замерзаем.

Вопреки устоявшимся представлениям о французах, одежда для них — предмет второстепенный, не стоящий внимания. Они носят не то, что нарядно, модно или вызывающе дорого, а то, что удобно. Тем самым подчеркивается, что первичен человек, а не одежда. На это мы обратили внимание и в Париже. Но особенно это заметно в провинции. Отношение к одежде такое же, как к своему дому, к автомобилю. Уважительное, но главный критерий — удобство! Вот и сейчас, на один из главных католических праздников каждый надел то, в чем ему удобно. Конечно, где-то на Парижских подиумах кто-то что-то и показывает сногсшибательное. Но абсолютное, подавляющее большинство простых французов к этим показам и новым нарядам совершенно равнодушны. Они живут в другом, реальном мире. И потому, в чем были в огороде, в том и за праздничный стол. Потому что удобно.

Еда для французов — это всегда праздник. Даже не сама еда, в смысле продуктов, а именно процесс еды, процесс приготовления и поглощения пищи. Поэтому ясно, что праздничный стол — это двойной праздник.

Каждый хозяин стремится удивить гостей не столько новизной и изысканностью блюд, сколько соблюдением многовековых традиций и рецептов.

Рождественский стол — это не просто двойной праздник. Это пиршество. Это демонстрация кулинарного мастерства. Это показатель огромного уважения к гостям. Особенно к гостям из неведомой и диковатой страны. Поэтому этот стол требует подробного описания. Без этого не понять французской души.

Любое застолье начинается с рюмочки аперитива. К аперитивам относятся водка, настойки, наливки, все крепкое. А крепким французы считают то, что крепче двадцати градусов. Аперитив закусывается вяленой домашней колбасой, маринованными огурцами, всякими бутербродами. Благодаря нам на столе оказались бутерброды с красной икрой и российской твердокопченой колбасой. Но это все — только начало.

После аперитива подаются блюда, каждое из которых требует особого к себе расположения. И что не менее важно — особого вина. И не дай Бог ошибиться! Вдруг вместо красного сухого, нальете белое крепленое!

Или продолжите пить аперитив. Вас не поймут. Потому что эту науку французы осваивают с детства.

На нашем столе вторым номером программы выступила утиная печень — фуагра. Оказывается, за несколько месяцев до рождества специально отобранных уток начинают умышленно перекармливать. Хорошо еще, что не спаивают. От переедания у бедных птичек печень увеличивается до невероятных размеров. Вот эта огромная печень, специально приготовленная, с зеленью, — и есть фуагра. Считается рождественским деликатесом. И по праву. Фуагру принято запивать светлым сладким вином.

Но и это было только начало. После фуагры — устрицы. Буквально вчера мы купили их целых четыре килограмма аж на десять евро. Есть устрицы — это искусство. Хотя бы потому, что для начала надо уметь вскрыть раковину. Это дано не каждому. А для русского человека надо к тому же и себя преодолеть, чтобы после вскрытия раковины залить в себя эту еще шевелящуюся массу. Лучше с лимонным соком. Чувство странное, но не смертельное. В неназойливых взглядах французов на нашу расправу с устрицами просматривается неподдельное любопытство и одобрение. Устрицы, оказывается, предпочитают белое сухое вино.

И это еще не все. Испытание и удовольствие продолжаются. Главное рождественское блюдо — петух «Шапо». Как только, оказывается, не издеваются над пернатыми, чтобы угодить своему желудку. Но петух действительно очень вкусен. Он уже требует красного сухого вина. А гарниром к петуху выступают сладковатые и мучнистые жареные каштаны.

Под занавес подается несколько сортов сыра. Сыр также обязателен на французском столе, как у нас хлеб.

Козий и коровий, мягкий и твердый, с плесенью и без нее. Да и плесень разная — где серая, где зеленоватая, где — голубая. Тут, говорят, в самый раз красное вино.

И, наконец, десерт. Ананасы и испеченный хозяевами рулет. И фиговое желе. Если совсем точно, то желе из фиги. Плоды есть такие.

А еще нам сказали, что вкус белого вина определяется на кончике языка, а вкус красного — в горле. Но это искусство также закладывается с детства. Мы пытались научиться, но пока получается плохо. А Мишель, он с закрытыми глазами определяет не только, в каком районе Франции выращен виноград, предназначенный для вина, но и когда, в каком году выпущена бутылка. И почти не ошибается.