Борис Юлегин - Нить Ариадны… Каникулы во Франции

Прямо фантасмагория какая-то!

Виадук строился три года. К его проектированию и строительству были привлечены лучшие инженерные головы Франции и все ее ресурсы.

Впрочем, проектировал-то как раз англичанин.

Проект был объявлен национальным. Виадук выпрямлял трассу Париж — Барселона, сокращая ее почти на пятьдесят километров. Он освобождал от потока машин шесть милейших городков, поскольку теперь проходил над ними и немного в стороне. А самое главное — мост помогал избежать жертв дорожных аварий. Ежегодно на узких крутых горных поворотах старой дороги погибало по три — четыре человека. Для Франции сохранение даже одной человеческой жизни — решающий аргумент в пользу любых затрат.

Высота опор моста — больше Эйфелевой башни — триста сорок три метра. Точно такой же длины и пролеты между девятью опорами. Восемь полос движения — по четыре в каждую сторону. Старый мост через реку Тарн в глубине ущелья стал практически незаметен на фоне фантастической паутины тысяч блестящих стальных тросов, соединяющих вершины опор с дорожным полотном.

Восемь евро с машины за два с половиной километра восторга — не так уж и дорого. Французы, правда, отговорили нас делать крюк в десяток километров для того, чтобы заехать на виадук. Вовсе не из-за своей прижимистости. А из-за того, что в целях безопасности движения строители оградили дорожное полотно забором из матового оргстекла. Да так, что водителям на мосту окружающие красоты не увидеть при всем желании. И правильно, смотреть надо не по сторонам, а вперед. Тем более на такой высоте.

Под мостом расположился музей виадука. Здесь показывают фильмы о ходе строительства, на стендах — фотографии, на стеллажах бесплатные книги и буклеты на разных языках. Все посвящено виадуку. Рядом — магазинчик сувениров и цветных фотографий. Здесь уже все за деньги. И немалые. Но зрелище, память о нем, того стоят. Например, удачная фотография, где опоры виадука снизу, до половины — в облаках, а верхняя часть и сама дорога — над облаками. Можно только представить ощущение водителей, проезжающих по облакам.

Прямо под дорогой, рядом с музеем, за забором из сетки «рабица» черная лошадь спокойно жевала январскую траву. Чувствовалось, что не зря она здесь. Скорее всего, в ее функции входило возвращение многочисленных туристов из шока от увиденного к реальной жизни.

Действительно, шаг в новый век, в совершенно новые технологии и представления о человеческих возможностях. На фоне этого виадука меркнет даже Эйфелева башня и скоростные поезда.

Лотрек — маленький городок в получасе езды от нашей деревни. Такой же ухоженный, такой же привлекательный, как все французские городки и деревеньки. Но его нам показали специально. Потому что он отличался от других. Отличие в том, что городок стоит на остроугольном трехсотметровом конусе. У подножия этого конуса — пруды, на вершине — огромное бетонное распятие, а между основанием и вершиной — лента дороги, опутывающей этот конус, и круто забирающей вверх. Или вниз — это откуда посмотреть.

Чуть в сторону от конуса — короткие узенькие улочки, сдавленные двухэтажными домами. Окна со ставнями, но цветочные горшки выставлены наружу. Дома — из камня, но кажутся теплыми и добрыми.

С южной стороны конусообразной горы — лето, с северной — зима. Так это воспринимает и январская природа. С одной стороны нормальные листья и цветы, с другой — иней. Иней и на сосновых иголках, и на листьях, и даже на лопастях деревянной мельницы, по-хозяйски расположившейся почти у вершины.

Зеленые листья обрамляет почти сантиметровый ободок инея. Удивительное сочетание настоящей зимы и абсолютного лета.

Мы за эти дни повидали много городов французской провинции. Лотрек и Гайак, Сен Африк и Монтебан, Альби и Вильфранш. Впрочем, Вильфраншей во Франции — множество. Потому что «виль» — это город, как и «виллаж» — деревня. Но все они прекрасны своей чистотой и удивительным достоинством. Здесь нет забитых наглухо окон. Здесь идет налаженная веками размеренная жизнь.

Невероятно, но не раз за время путешествия промелькнула мысль о том, что неплохо бы здесь пожить. Хоть немножко. Хоть год, хоть месяц. Мечтать легко, а жить на что?

Еще одна, достаточно долгая, экскурсия — Сидобр. Так называется природный заповедник в тридцати километрах на северо-восток от нашей деревни. Как его правильно обозначить: заповедник, или памятник природы, или просто фантастически красивое место, — трудно дать точное определение. Для того, чтобы понять, что это такое, надо представить множество валунов каждый размером с многоэтажный дом, сваленных в одно ущелье. Это ущелье — русло, а точнее, исток реки Агут. Здесь, в горах, он еще ручеек, совсем не видимый под грудой валунов. Нам, конечно, повезло, что на дворе стояла французская зима.

Взгляд не отвлекало разнообразие весенних и летних красок. Ярко-оранжевый ковер из опавших дубовых листьев подчеркивал своим контрастом грубую серость многовекового камня и буйную зелень мха на северных боках валунов.

Нас как учили? Прошел ледник, приволок с собой валуны. Поэтому, мол, столько огромных камней в Финляндии, в Эстонии, в Карелии и Ленинградской области. Это понятно. Но что эти каменные громадины делают на юге Франции? Причем французские валуны несопоставимы по размерам с финскими. Прошли мы метров пятьдесят по совершенно горизонтальной площадке, оказалось — по макушке валуна. То есть камень диаметром ну никак не меньше двухсот метров. Причудливые нагромождения камней то здесь, то там. Одна композиция краше другой. Эта напоминает тюленя, приподнявшегося в стойке. Эта — детскую пирамидку, только вместо колец — многотонные камни, неведомо как взгромоздившиеся друг на друга. А здесь можно позабавиться, раскачивая верхний валун специально приспособленным для этого рычагом.

Чтобы добраться до пещеры Святого Доменика, надо спуститься вдоль каменной гряды по старой деревянной лестнице ступенек на двести. И не лень же! Посмотрели. Пещера, как пещера. Но почти наверняка мы знаем: до нас здесь русских туристов не было! Только ради этого стоило сюда приехать.

Чтобы посмотреть и рассказать соотечественникам об этом заморском чуде.

Отношение к иностранной валюте у российского туриста меняется по мере привыкания к стране. В первые дни боязнь ошибиться и потратить лишнее преобладает в расчетах. Невольно и неуправляемо мозг сам все умножает на тридцать пять и противится любому решительному шагу, связанному с затратами. В том числе и с затратами на полноценное питание этого самого мозга. По мере привыкания и освоения, к концу первой недели, начинается короткая полоса торжества разума. Здесь отсеивается и не покупается ничто лишнее, не совсем нужное. Необходимое же приобретается спокойно и решительно. Но этот период длится недолго.