Владимир Мединский - О русском воровстве и мздоимстве

Жить здесь нужно не по законам, а только «по понятиям», приспосабливаясь к «вековым» обычаям русских. Тогда и воры не опасны, и даже профессиональный киллер, которому «заказали» Фандорина XX века, оказывается симпатягой. Приятный в целом парень, просто работа такая. И вообще мы славные ребята... Хоть и жулики. Не зря же и Фон Дорн в XVII веке, и его далекий потомок Фандорин в XX навсегда остаются в России.

Здорово придумано! Не отрицая того, что русские — вор на воре, никакого закона в стране не было и нет, автор умудряется все равно создать привлекательный образ России, только как бы «от обратного». Диву даешься;

Здесь мы выходим на еще одну удивительную особенность русской интеллигенции.

— А ты!.. Ты — вор! Джентельмен удачи... Украл, выпил — в тюрьму! Украл, выпил — в тюрьму! Романтика!

Из фильма « Д жентльмены удачи»

Русская интеллигенция исстари, вообще не очень видела разницу между добропорядочным гражданином и жуликом. Для городских интеллигентов вор, крестьянин, рабочий, мещанин, купец как-то не сильно различались. Все они сливались в одну смутную массу «народ», и по одним легко судили о других.

Гиляровский описывает поразительную вещь, как московские «интеллигенты» умилительно просят его съездить с ними на Хитровку, Кулаковку, в притоны Сухаревки, в разного рода подозрительные кабаки и сомнительные кварталы для того, чтобы... пообщаться с отбросами общества: нищими, ворами и бродягами [9] Гиляровский В. А. Москва и москвичи. М., 2007. . Своего рода «хождение в народ », правда весьма комфортное — близко от дома, ночуем «у себя», — дешево и сердито.

Здесь проявляется любопытное отличие российского интеллигента от европейца: никогда бы не пришло в голову британцу искать общения с народом на «Дворе отбросов», а французу — на «Дворе чудес».

Хитров рынок и его обитатели. 1900-е гг. Почитайте Гиляровского «Москва и москвичи» о Хитровке. Потом прогуляйтесь в одиночку в районе Солянки-Маросейки — набережной Яузы теплой летней ночью. Не поверите, но как говорил бессмертный НТВшный Хрюн: «Вставляет»

Напомню, что «Двор отбросов» — район Лондона, в котором, если верить «Принцу и нищему» Марка Твена, жили бродяги и люмпены, а «Двор чудес», по описаниям Виктора Гюго в «Соборе Парижской Богоматери » (также достаточно подробно и ярко он описан в «Анжелике» А. и С. Голон. — Ред.), был аналогичным местом в Париже. Хотя отметим: со временем нравы меняются. Например, в начале уже нашего XXI века в странах «золотого миллиарда» появилось новое забавное туристическое направление. Пресытившиеся европейские бюргеры и американские пенсионеры готовы заплатить немалые деньги, чтобы в сопровождении профессиональных гидов посетить... самые нищие районы мира. Особой популярностью пользуются индийские кварталы бедноты и бразильские фавеллы. Правда, в последнем случае туристическая группа передвигается в сопровождении усиленного наряда спецназа.

Я как-то сам в составе тургруппы совершил трехчасовую прогулку даже не по трущобам, а по самым обычным «нетуристическим» кварталам индуистского паломнического центра — Варанаси, «города мертвых». Что сказать?.. Ощущения на бумаге передать сложно... Главное желание во время прогулки — ни в коем случае никакой частью тела ни к чему не прикоснуться, поскольку кажется, только дотронься до чего-нибудь — и все, умрешь в страшных мучениях от всех известных и неизвестных медицине заразных болезней одновременно. В общем, впечатления не для слабонервных.

Зато русские современники Гиляровского почему-то искали «настоящий народ» на Хитровом рынке и, видимо, судили о народе в целом также по обитателям этого мрачного места.

Вспомним, как народники конца XIX века считали бродяг и воров самой обычной, «неотъемлемой» частью народа. Соответственно, и народу они легко приписывали такое же отношение к блатному миру... Хотя сам народ, крестьяне, надо думать, были с ними совершенно не согласны.

Можно привести много самых фантастических представлений, которые городские умники при— писывали народу. Взять хотя бы отношение к Степану Разину. В русском «трудовом крестьянстве» вообще-то никогда не жаловали уголовников, посему убийца и грабитель Разин никогда не был ни героем, ни образцом для подражания, ни объектом восхищения. Никто и никогда в русской деревне не пел о нем песен, с почетом Разина не вспоминал, и «подвигов» его воспроизводить не собирался. В народном сознании Степан — страшный преступник, поправший все законы божеские и человеческие.

В середине XIX века русские фольклористы собирают сказания народа и обнаруживают: нет на самом деле никаких ни сказок, ни былин, ни историй о «положительном» народном герое Стеньке Разине-казаке. Есть устрашающие рассказы о его жестокости, о кровавых и мрачных деяниях. Народная молва помещала Разина строго в ад, и наказание ему было определено под стать грехам: вечно грызть раскаленные кирпичи.

И что же? Интеллигенция устыдилась и одумалась? Нет. Напротив, она сама создала странный романтический культ разбойника.

История такая. В книге некоего голландца Яна то ли Стрейса, то ли Стрюйса «Три путешествия» описано, как Степан Разин утопил в Волге некую взятую в полон персидскую барышню. Книга была издана еще во времена Алексея Михайловича Романова в Амстердаме, потом переводилась на многие языки. На русском книга вышла в Москве только в 1935 году [10] Стрейс Я. Я. Три путешествия. М., 1935. . Этот Стрейс-Стрюйс с 1668 года работал парусным мастером в России и находился в Астрахани во время разинского бунта.

В 1824 году в журнале «Северный Архив» в статье о путешествии Стрейса был воспроизведен фрагмент из его книги: «...Мы видели его [С. Разина] на шлюпке, раскрашенной и отчасти покрытой позолотой, пирующего с некоторыми из своих подчиненных. Подле него была дочь одного персидского хана, которую он с братом похитил из родительского дома во время своих набегов на Кавказ. Распаленный вином, он сел на край шлюпки и, задумчиво поглядев на реку, вдруг вскрикнул: "Волга славная! Ты доставила мне золото, серебро и разные драгоценности, ты меня взлелеяла и вскормила, ты — начало моего счастья и славы, а я, неблагодарный, ничем еще не воздал тебе. Прими же теперь достойную тебе жертву!" С сим словом схватил он несчастную персиянку, которой все преступление состояло в том, что она покорилась буйным желаниям разбойника, и бросил ее в волны. Впрочем, Стенька приходил в подобные исступления только после пиров, когда вино затемняло в нем рассудок и воспламеняло страсти. Вообще он соблюдал порядок в своей шайке и строго наказывал прелюбодеяние». [11] Смолицкие В. и Г. История одного песенного сюжета // Народное творчество. — 2003. — № 6.