Алексей Цветков - Атлантический дневник (сборник)

Второе заблуждение, куда более универсальное, заключается в том, что реализм – это точное изображение жизни. Не совсем понятно, что здесь имеется в виду под жизнью, – я не помню художественного произведения, где персонажи, например, регулярно посещали бы туалеты. Известное изречение Шекспира о том, что литература представляет собой зеркало жизни, – чушь; эти слова принадлежат не автору, который вообще всегда помалкивал, а персонажу.

Литература не в состоянии быть ни копией, ни тем более отражением жизни, потому что жизнь – не кипа сшитых бумажных листов. Подобно любому ремеслу, даже самому низкому, она представляет собой умение создавать определенные объекты, а для этого нужны два качества: мастерство и точность. И больше у реализма нет никаких секретов.

Точность Сола Беллоу попросту легендарна, его персонажи объемны и естественны, и, хотя «Приключения Оджи Марча» населены целым народом таких персонажей, среди них нет ни одного, от которого бы автор отделался коронной фразой графомана: «В комнату вошел сутулый человек в очках». Эти люди на протяжении пятисот с лишним страниц уходят и возвращаются, предстают перед нами снова и снова, и каждый раз автор очерчивает их все резче. Точность писателя – это не логика или предсказуемость, а умение видеть глубже и описывать короче.

Трепка, заданная реализму в неуклюжих лапах критиков, привела к трагическим последствиям, и особенно, на мой взгляд, в России, где искусство точного письма сегодня почти исчезло. Его подменили либо бульварные жанры, либо так называемый «магический реализм» с чужого плеча, в котором, конечно же, нет ни магии, ни реализма.

Пересказ – не лучшая дань великой книге, но я все же попробую пересказать один из центральных эпизодов романа, чтобы показать, каким образом реализм достигает магического эффекта исключительно с помощью точности. В начале жизненного пути Оджи Марч проводит время на фешенебельном курорте, сопровождая хозяйку магазина снаряжения для поло и гольфа, в котором он работает. Там он встречает двух девушек, наследниц миллионера, и до обморока влюбляется в младшую, которая его отвергает, тогда как старшая, Тиа, сама добивается его любви, но безуспешно, и обещает ему когда-нибудь объявиться снова. Так оно и происходит – однажды она стучится к нему в дверь, и они падают друг другу в объятия.

Оджи, выступающий в этом эпизоде в пассивной роли, тем не менее далеко не глуп. Он уже хорошо понимает, что его цель – пробиться к смыслу реальности сквозь навязанные посторонними варианты. Тиа, продукт совершенно иного воспитания, эту реальность отвергает, одна из ее идей заключается как раз в том, что «должно быть нечто лучше того, что люди именуют реальностью». Она конструирует эту лучшую реальность как мир мифической охотницы, в который пытается вписать и своего возлюбленного, – охотницы на игуан с помощью ручного орла, не какого-нибудь изящного сокола, а громадного американского лысого орла, известного по изображению на гербе США. Описание его приручения принадлежит к числу самых замечательных страниц романа.

Точность этого эпизода и многих подобных – поразительна, его можно проверять по зоологическому справочнику. Тем не менее мы очень скоро понимаем, что перед нами – не просто набор тонко подмеченных деталей. Орел – это символ любви Тиа и Оджи, для нее составляющий почти смысл жизни, а для него – объект опасения. И когда в самый трудный момент тренировки орел оказывается совершенным трусом и в панике бросает укусившую его игуану, читатель понимает, что любовь подходит к концу, и так оно и происходит, без видимого житейского повода, но совершенно неукоснительно. Более того, сам Оджи, видимо, начинает постигать символическую связь между собой и незадачливой птицей, понимая, что он, как и орел, – средство в руках властной женщины в ее стремлении к построению альтернативной реальности. В этом эпизоде есть большая психологическая точность, но сама по себе она не уникальна – вспомним эпизод из «Необыкновенной легкости бытия» Милана Кундеры, где семья распадается после того, как умирает собака.

Но над мастерами средней руки Беллоу поднимает необыкновенное умение строить миф из тонко подмеченного бытового и чуть ли не научного материала, из подробностей, до которых нам надо докапываться. О лысом орле можно прочитать, что он, несмотря на свои размеры и грозный вид, совершенно никудышный охотник, он предпочитает питаться дохлой рыбой или воровать ее у хищников послабее.

Одно из заблуждений постмодернизма заключается в том, что писательское искусство почти целиком сводится к проблеме стиля и что оригинальный способ письма – весь секрет таланта. «Приключения Оджи Марча» написаны в нарочито свободном ключе, по течению жизни заглавного персонажа, из которой, тем не менее, автору удается извлечь захватывающую притчу. Тут, правда, есть прием, даже трюк: Беллоу наделил своего героя недюжинным обаянием, которое побуждает окружающих немедленно обращать на него внимание и пытаться вписать его в собственный жизненный план. Но этот магнетизм странным образом становится для него орудием извлечения урока, он развивает в нем способность противиться чужим планам и искать собственный. Неправда, что Оджи Марч так никем и не становится к концу романа, – он становится самим собой, в отличие от брата, тоже по-своему человека обаятельного, который, однако, капитулирует перед социальными условностями, обзаводясь некрасивой и богатой женой и соглашаясь на жестокую мораль предпринимательства. Такую же судьбу он готовит и Оджи, как бы ища сообщника, но в критический момент Оджи поступается невестой и богатством, чтобы помочь другу. Именно это он и имеет в виду, с первой строки объявляя себя американцем, – готовность к постоянному выбору и риску, свободу от пут обычая. Это не культурный штамп, не хищный американец Синклера или Драйзера, а американец Сола Беллоу, свободный уроженец многоязыкого и хмурого города Чикаго.