Евгений Ножин - Правда о Порт-Артуре. Часть II

Тысячи людей и покойно и въ ужасѣ, словно въ кровавомъ кошмарѣ, мечутся у орудій въ пороховомъ дыму, среди гула, треска выстрѣловъ и взрывовъ, одухотворенные однимъ лишь желаніемъ, стремящіеся къ одной лишь цѣли — уничтожить побольше себѣ подобныхъ.

На землѣ адъ!

А на небѣ?

На небѣ?

Тихо!

Все выше, выше поднимается лучезарный шаръ, все ярче, привѣтливѣе свѣтитъ онъ на дымящіяся горы, заглядываетъ всюду: и въ пороховые погреба, и въ госпиталя, гдѣ все блеститъ чистотой въ ожиданіи тѣхъ, кому жарко у грохочущихъ орудій, кто уже корчится отъ боли, барахтаясь въ лужѣ собственной горячей крови…

Громъ земли гремитъ и жалобно стонетъ и злобно воетъ. Все сатанински рветъ и рушитъ.

А солнце все выше и выше катится по небосклону. Сколь царственно-щедро льетъ оно всѣмъ свой свѣтъ, столь же царственно-безучастно глядитъ въ упоръ въ остановившіеся, уже мутные, съ печатью страданія, глаза тѣхъ, кто только что жилъ, стремительно надѣялся, страшно страдалъ и — умеръ.

Отъ моря и до моря на протяженіи 25 верстъ ужъ не покой минувшей ночи, не здоровый жизнерадостный шелестъ мирно проснувшихся людей — нѣтъ: кругомъ и вокругъ борьба сонма незримыхъ злыхъ ангеловъ смерти, вырывающихъ изъ объятій жизни существованіе сотенъ неразумныхъ людей.

6 августа противникъ въ 5 час. 10 мин. утра открылъ огонь изъ всѣхъ батарей по нашимъ фортамъ и укрѣпленіямъ.

Особенно энергично обстрѣливались западный и восточный фронты.

Батарея, бомбардирующая городъ, энергично стрѣляла.

Непріятель, постепенно усиливая огонь, повелъ атаку на предгорія Угловыхъ горъ и самыя горы.

Въ 7 часовъ штурмъ былъ отбитъ съ большими со стороны противника потерями.

Начался опять сосредоточенный артиллерійскій огонь.

На западномъ фронтѣ — главнымъ образомь противъ Угловой горы, а на восточномъ — противъ Лит. Б, Малаго Орлинаго Гнѣзда и другихъ.

Съ форта № 1 за ходомъ боя наблюдалъ начальникъ укрѣпленнаго раіона генералъ-лейтенантъ Стессель.

На Опасной горѣ былъ комендантъ крѣпости, откуда, соединясь съ штабомъ крѣпости, руководилъ боемъ.

Къ 12 часамъ огонь началъ нѣсколько стихать.

Въ 2 часа возобновился съ удвоенной силой.

Наши форты, батареи и укрѣпленія буквально засыпались снарядами.

Подготовивъ артиллерійскимъ огнемъ атаку, японцы перешли въ наступленіе, но вездѣ были отбиты съ огромнымъ урономъ. Только противъ Водопроводнаго редута они заняли лощину и, пользуясь темнотой, залегли въ наружномъ рвѣ, открывъ перестрѣлку съ нашими передовыми цѣпями

Съ наступленіемъ сумерекъ и до утра шла бомбардировка города.

Наши батареи мѣткимъ огнемъ, пользуясь тѣмъ, что противникъ открылъ себя ночной стрѣльбой, много подбили орудій, нанеся пораженія прислугѣ.

Вечеромъ, около 6 часовъ, отъ попавшаго въ одно изъ зданій близъ арсенала снаряда возникъ пожаръ, который быстро сталъ распространяться. Противникъ засыпалъ мѣсто пожарища снарядами. Усиліями геройски самоотверженныхъ молодцовъ пожарныхъ, работавшихъ все время подъ градомъ бомбъ и мѣстныхъ взрывовъ, бѣдствіе удалось локализовать къ 2 часамъ утра.

По полученнымъ дополнительнымъ свѣдѣніямъ отъ участниковъ дѣла, въ ночь на 1 августа поручикъ Волченскій не раненъ; поручикъ Мюльбергъ раненъ въ щеку (выбито два зуба), охотники команды, будучи окружены непріятелемъ со всѣхъ сторонъ въ значительныхъ силахъ (до полка пѣхоты и одного или двухъ эскадроновъ кавалеріи), приняли неравный бой, положивъ на мѣстѣ болѣе 300 японцевъ и лошадей; три раза ходили на него въ штыки и, пробившись сквозь его массы, наконецъ отступили. У насъ раненыхъ и безъ вѣсти пропавшихъ до 30 нижнихъ чиновъ.

Лишь только снаряды начали рваться въ городѣ, я отправился къ коменданту. По обыкновенію у дверей дома ждали уже осѣдланныя лошади.

Канонада съ каждой минутой увеличивалась. Улицы, прилегающія къ порту, засыпались снарядами. По всѣмъ направденіямъ раздавались взрывы, вздымавшіе клубы черно-бураго дыма.

На линіи обороны все заволоклось дымомъ.

Береговой фронтъ еще молчалъ.

Комендантъ былъ по обыкновенію спокоенъ, то и дѣло подходилъ къ телефону, принималъ донесенія, отдавая приказанія въ точной, категорической формѣ.

— Ваше превосходительство, мы сегодня куда отправимся?

— Сегодня на Опасную гору, я оттуда буду руководить боемъ. Генерала Кондратенко я отправилъ на западный фронтъ.

Вотъ никакъ не могу уѣхать, телефонъ не отпускаетъ, трезвонитъ безъ конца.

Началось! Ну, и задаютъ же намъ японцы. Слышите, какой они огонь раздули.

Получилось донесеніе полицмейстера. Сообщаетъ, что взрывами ранено и убито нѣсколько человѣкъ въ сводномъ госпиталѣ.

— Э-э-э! это только пустяки. Впереди много еще жертвъ. Не убивайтесь.

— Да, но если бьютъ на позиціи, на фортахъ, батареяхъ, это понятно, но вѣдь блокада только, только что началась, а артиллерія перешла уже на пораженіе центра крѣпости, разрушаетъ госпиталя. Что же будетъ дальше? Что будетъ, когда противникъ, постепенно придвигая батареи, будетъ поражать все самое цѣнное, съ нашей эскадрой во главѣ?

— Все будетъ разрушаться, а люди умирать — преспокойно отвѣтилъ Смирновъ.

— Но позвольте, ваше превосходитедьство, мнѣ что-то непонятно. Какъ же это такъ? Не успѣлъ противникъ обложить крѣпость, а первые выстрѣлы поражаютъ не только центръ, но даже прострѣливаютъ крѣпость насквозь.

Вѣдь, собственно говоря, осада и оборона лишь въ началѣ первой стадіи своего развитія. То, что происходитъ сейчасъ, то, что мы сейчасъ видимъ и слышимъ, могло произойти лишь послѣ того, когда бы мы остались лишь за центральной оградой, а все остальное было уже потеряно. Я говорю, конечно, о центральной оградѣ въ прямомъ смыслѣ, а не о нашей центральной оградѣ.

— Да, положеніе города довольно непріятное, но не нужно падать духомъ. Будемъ защищаться. Будемъ искупать всѣ вмѣстѣ чужіе грѣхи. А тамъ — что будетъ, то будетъ. Наше дѣло теперь защищать, а не разсуждать.

— Я вполнѣ съ вами согласенъ, ваше превосходительство, но сердце сжимается, когда подумаешь, что раненые уже съ самаго начала осады находятся въ сферѣ орудійнаго огня, и нѣтъ имъ нигдѣ спасенія.

О здоровыхъ я не говорю.

— Ну-съ, нужно собираться.

Гаммеръ идетъ. Э! да я вижу — нервничать начинаете, о жалости сердце заговорило, когда крѣпость нужно отстоять. Вотъ какъ я васъ разъ десять протаскаю подъ дѣйствительнымъ огнемъ, тамъ впереди — живо нервы успокоятся…

Въ это время грохнула Золотая гора, противникъ давно уже ее обстрѣливалъ. Вышли на балконъ.