Евгений Ножин - Правда о Порт-Артуре. Часть II

А я добавлю, что, если онъ и выѣзжалъ впередъ, то очень рѣдко, да и поѣздки эти были лишь веселымъ пикникомъ въ ночное время.

Продолжаю характеристику Никитина по оцѣнкѣ одного изъ начальниковъ отдѣльной части въ Артурѣ:

"Во время осады крѣпости, когда вся артиллерія перешла въ вѣдѣніе Бѣлаго, Никитинъ ни къ какому дѣлу пріуроченъ не былъ, отчасти по его болѣзненности; онъ сидѣлъ большую часть времени дома за стаканомъ "добраго вина" да изрѣдка навѣдывалъ Стесселя. Иногда, въ качествѣ гастролера или туриста, какъ онъ выражался, пріѣзжалъ на нѣкоторыя позиціи и… уѣзжалъ обратно на покой.

Подъ конецъ Стессель придумалъ для него довольно комичное назначеніе: повѣрять и слѣдить, чтобы ночью не спали на позиціяхъ.

Вотъ вся его дѣятельность.

Все свободное время генералъ этотъ на чемъ свѣтъ стоитъ ругалъ флотъ, не стѣсняясь даже присутствіемъ нижнихъ чиновъ…"

Характеристика, даваемая г. Саперомъ, вполнѣ отвѣчаетъ дѣйствительности.

Спрашивается — Георгіевскій крестъ, который онъ носитъ на своей груди (3-ей степени), не понижаетъ ли въ арміи значеніе этого высокаго ордена?

Имѣетъ ли онъ право его носить? Нѣтъ [14] Когда въ комиссіи генерала Роопа спросили Никитина, за что онъ получилъ орденъ, онъ пренаивнѣйшимъ образомъ отвѣтилъ: "не знаю." !

Орденъ этотъ не заслуженъ, и ордену этому не мѣсто на шеѣ у этого генерала.

Георгіевскій кавалеръ долженъ быть безупреченъ!

Онъ гордость и надежда арміи!

Что же мы можемъ ожидать отъ генерала, подобнаго Никитину?

Какую пользу онъ можетъ принести арміи, которая жаждетъ обновленія, стремится стать тѣмъ, чѣмъ она быть можетъ?

Никитинъ и ему подобные, георгіевскіе кавалеры, не подлежатъ увольненію отъ службы.

Они вѣчные для арміи.

Грянетъ громъ войны, и ихъ, непремѣнно ихъ, какъ испытанныхъ героевъ, пошлютъ въ первую голову.

Что они въ состояніи будутъ сдѣлать?

Что они могутъ вдохнуть въ живой, здоровый и сильный организмъ войсковыхъ массъ?

Ничего или растлѣніе.

Начертывая эти строки, я далекъ отъ пристрастія.

Тогда, когда видишь, что армія наша, великая и сильная, несетъ на себѣ позоръ проигранной кампаніи — не мѣсто ошибкамъ въ оцѣнкѣ дѣятельности ея генераловъ.

Я страдаю вмѣстѣ съ арміей.

Я жажду ея обновленія.

Я вѣрю въ ея великое будущее. Оно возможно, но при условіи, если она будетъ избавлена отъ такихъ генераловъ, какъ Фокъ, Рейсъ, Никитинъ, Савицкій и т. д.

Придавая блестяще парализованнымъ августовскимъ штурмамъ огромное, доминирующее значеніе въ дѣлѣ всей дальнѣйшей обороны крѣпости, я позволяю себѣ еще разъ вернуться къ нимъ.

8, 9 и 10-го августа комендантъ Артура переживалъ тревожныя минуты.

Ясно было, что противникъ готовитъ послѣдній ударъ генеральнаго штурма.

Но куда онъ направитъ???

Фронтъ крѣпости 25 верстъ.

Гдѣ будетъ диверсія, куда устремятся главныя силы?!?

Шара въ крѣпости не было.

Неоткуда было наблюдать, гдѣ сосредоточивается противникъ [15] Ha донесенія китайцевъ полагаться было трудно. .

А мѣстность кругомъ извилистая, сотни лощинъ, долинъ, овраговъ, балокъ, не скошенный гаолянъ. Они скрывали намѣренія японцевъ.

Теперь еще, словно я вотъ сейчасъ вижу, какъ японцы бѣгутъ, прячась въ гаолянѣ, какъ по одиночкѣ, открывая себя на секунды, прыгаютъ въ оврагъ.

Батареи наши открываютъ шрапнельный огонь. Движеніе стихаетъ, опять начинается, снова стихаетъ. Днями это продолжалось. Въ особенности 8, 9 и 10-го.

Подъ вечеръ 10-го августа комендантъ, выѣхавъ на Большую гору, долго и внимательно рекогносцировалъ расположеніе противника.

Пули непрерывно пѣли. Нѣжныя нотки ласкали слухъ, упорно, настойчиво напѣвая пѣсню невидимой смерти.

Въ бинокль мы ясно различали большое движеніе въ оврагахъ Дапалиджуана и Уцзяфана. Противникъ энергично сосредоточивался.

Смирновъ, сдвинувъ густыя брови, не отрывалъ сверкающихъ глазъ отъ бинокля.

Мы лежали кругомъ, притаивъ дыханіе, не смѣя потревожить его вопросомъ.

Только пули продолжали пѣть свою отрывистую пѣснь; онѣ никого не стѣснялись.

Высота горы царитъ надъ всѣмъ фронтомъ. Канонада уже стихла. Сумерки надвигались. Наши батареи молчатъ. Рѣдко, рѣдко раздастся выстрѣлъ, сразу два, три, и тихо, все тихо. Шумитъ лишь беззаботно внизу городъ.

Вернувшись въ штабъ, Смирновъ пододвинулъ къ Орлиному Гнѣзду послѣдній баталіонъ 14-го полка.

Въ общемъ резервѣ оставались только двѣ роты подъ Перепелиной горой, для прикрытія долины Лунхе.

Только двѣ роты!!

Все было влито въ оборонительную линію.

Придвинувъ къ Гнѣзду послѣдній баталіонъ, комендантъ приказалъ адмиралу Вирену быть готовымъ снять резервъ десанта (800 человѣкъ, обслуживающихъ корабли на якоряхъ).

Это было въ 7 часовъ вечера.

Всѣ мы, кто зналъ истинное положеніе вещей, переживали томительные часы сжиданія.

Чѣмъ глубже вечеръ, чѣмъ ближе ночь — тѣмъ минуты тянулись дольше, тѣмъ тише становилось на фронтѣ.

Наконецъ все стихло, все.

Надъ Артуромъ воцарилась ночь.

Ночь ранняя. Тихая ночь.

Ночь, свѣтлая и лунная, дышала покоемъ и нѣгой.

Артуръ спалъ.

Крѣпость же нервно вдыхала десятками тысячъ грудей ароматъ недвижнаго воздуха.

Десятки тысячъ сердецъ бились въ униссонъ дыханію японцевъ, сплошными массами притаившихся въ темныхъ, не освѣщенныхъ еще мѣсяцемъ лощинахъ сѣверо-восточнаго фронта.

Враги ждали призыва къ бою.

Самъ Ноги, стоявшій на высшей точкѣ Волчьихъ горъ, пристально глядѣлъ на погруженный во мракъ Артуръ.

Сосредоточивъ на участкѣ отъ редута II-го до лит. Б (5 верстъ) болѣе 2 дивизій, численностью свыше 35,000 человѣкъ, рѣшивши однимъ ударомъ занять фортъ II, лит. Б и Орлиное Гнѣздо, — тревожно, мучительно тревожно стремился пронизать кровавую завѣсу грядущаго.

Смирновъ, какъ бы по наитію свыше предвосхитивъ замыселъ главы враговъ, всѣ свои силы влилъ туда, куда устремлялся Ноги.

Только съ той разницей: Смирновъ разсчитывалъ каждую роту, взводъ, тогда какъ командующій осадной арміей игралъ десятками тысячъ.

Канулъ въ вѣчность одиннадцатый часъ 10-го августа 1904 года, и по единому знаку Ноги живая лавина людей неудержимо полилась на Артуръ…

Изъ лощинъ, овраговъ, долинъ показались японцы…

Затрещали винтовки, зарокоталъ пулеметъ, загудѣли, загромыхали орудія, завыли снаряды, запѣли пули…

Брызнули лучи прожекторовъ…