Николай Васильев - Америка с чёрного хода

Я говорю Крофту об этом контрасте.

– Лет десять – пятнадцать назад он был не так заметен, – отвечает Крофт. – Как это ни парадоксально на первый взгляд, благоустройству Чикаго помог экономический кризис. Да, да, именно вследствие кризиса и безработицы фасад Чикаго так украсился. Но в то же время другие районы Чикаго стали еще ужаснее, если это вообще возможно.

Крофт рассказывает о временах кризиса, когда тысячи людей остались безработными. Пытаясь создать видимость помощи этим людям, власти организовали общественные работы. Разумеется, это вовсе не являлось выходом из положения. Люди работали за скудную порцию супа и кусок хлеба. Этого было достаточно для того, чтобы не умереть с голода им самим, но это отнюдь не спасало от голодной смерти их жен и детей.

– Это был, по существу, принудительный труд, и притом какой выгодный! Никогда еще фирмы-подрядчики, поставщики и муниципальные заправилы не имели столь дешевого, почти дарового труда. Вы представляете себе, как они нагрели руки на этом деле? Для них безработица оказалась настоящим золотым дном. А в это время жители «сламс» тысячами умирали от голода, туберкулеза и других болезней. Вот это у нас и называлось «общественными работами».

Так дело обстояло не только в Чикаго. Сеть благоустроенных шоссейных дорог, покрывающая Америку, в значительной степени создана руками миллионов безработных, отдававших свой труд за жалкий дневной рацион и содержавшихся подчас, как арестанты в концлагере. Деньги же, ассигнованные для общественных работ, были бессовестно расхищены мошенниками-предпринимателями и подкупленными чиновниками.

Живописуя теневые стороны столицы Среднего Запада, Крофт, однако, подчеркивает, что не следует представлять себе Чикаго только как гнездо монополистов, гангстеров и фашистов. Чикаго разделен на два лагеря – прогрессивный и реакционный. Они ведут между собою ожесточенную борьбу. В Чикаго немало прогрессивных сил, имеющих за собой значительный опыт борьбы с силами реакции. Своей упорной борьбой за восьмичасовой рабочий день чикагский пролетариат вписал славные страницы в историю международного рабочего движения. В 1886 году здесь вспыхнуло широкое стачечное движение, вылившееся в уличные бои с полицией и федеральными войсками, присланными президентом Кливлендом. Чикаго – город демократических традиций. Здесь были выдвинуты кандидатами на президентский пост Авраам Линкольн и Франклин Рузвельт. В Чикаго имеется большая прослойка прогрессивной интеллигенции, находящейся в контакте с рабочими организациями. В конце декабря 1946 года здесь состоялся учредительный съезд организации «Прогрессивные граждане Америки», которая заложила основы прогрессивной партии, а позднее стала ее ядром. Чикаго – излюбленное место для съездов и конференций прогрессивных организаций.

– Все это – не случайно, – говорит Крофт. – Дело в том, что, собираясь здесь, прогрессивные элементы чувствуют себя в атмосфере дружественной поддержки широких слоев населения, которая парализует происки фашистов и других реакционеров. Здесь у фашистских проходимцев меньше всего шансов найти опору в населении.

Уже давно стемнело. Вдалеке возвышались здания отелей, словно изрешеченные огнями. По автостраде бесконечной чередой мелькали, сверкая фарами, машины. На водной глади озера отражались лучи маяка.

– Что вы намерены делать сегодня вечером ? – спрашивает Крофт.

Я отвечаю, что совершенно свободен.

– Знаете, что… – с некоторым смущением говорит Крофт, – поедемте ко мне. У меня не ахти какие апартаменты, но за дружеский прием я ручаюсь.

До сих пор мне еще не удалось заглянуть внутрь какого-нибудь частного чикагского дома. Поэтому приглашение Крофта приходится как нельзя более кстати, и я сразу соглашаюсь.

Мы берем такси.

– Я живу вблизи университета и хожу на работу пешком, – говорит Крофт. – Это позволяет мне экономить на транспорте.

Вскоре такси въезжает в тихую, обсаженную деревьями улицу и останавливается возле небольшого двухэтажного дома. Он выглядит как особняк, в котором мог бы жить человек с солидными доходами, скажем, крупный биржевой маклер или предприниматель средней руки. Если же дом сдается под квартиры, то в нем вряд ли насчитывается больше двух-трех квартир. Так или иначе, это не подходящее место для скромного преподавателя университета. Как может позволить себе роскошь жить в таком особняке человек, вынужденный ради экономии ходить в университет пешком?..

Крофт минует парадную дверь дома и через палисадник ведет меня во двор. Пройдя мимо следующего подъезда, он останавливается перед ступеньками, ведущими в подвальное помещение.

– Осторожнее, – предупреждает он, – тут немного темновато.

Только теперь я вспоминаю, что Крофт приглашал меня со смущенной улыбкой и произнес при этом шутливую фразу о своих «апартаментах»…

Вслед за хозяином я спускаюсь в подвал, вхожу в темную прихожую, спускаюсь еще на несколько ступенек и наконец через темный коридор попадаю в жилище Крофта.

– Ну, вот мы и в гостиной, – говорит он с той же иронией, с какой говорил о своих «апартаментах». – Мэри, принимай гостей.

Нас встречает приветливо улыбающаяся молодая женщина. В отличие от мужа она, видимо, не испытывает никакой неловкости от того, что ей приходится принимать гостя в такой обстановке.

Я оглядываюсь. Небольшая комната с плохо оштукатуренными стенами и с крохотным оконцем под самым потолком служит «гостиной» и одновременно рабочим кабинетом. Она обставлена самым скудным образом, но зато одна стена почти сплошь занята книжными полками. Наряду с научными изданиями я вижу немало политических. Значительное место занимают произведения Маркса, Ленина, Сталина. Много художественной литературы, в том числе и переведенные на английский язык книги советских писателей.

– Вы не боитесь, что вас сочтут за «красного»? – спрашиваю я, указывая на полку с политической литературой.

– Бояться мне, пожалуй, уже поздно, репутация у меня и без того подмоченная, – с усмешкой отвечает Крофт. – При нынешнем положении вещей я не сумею долго продержаться на кафедре. У нас в университете есть подражатели мистера Рэнкина или, во всяком случае, люди, не желающие портить своей карьеры общением с «красными». Но я не стану из-за этого менять своих убеждений.

Крофт говорит так, словно вопрос о его увольнении уже предрешен.

– Конечно, мне будет жаль оставить любимое дело, – продолжает он. – Среди моих слушателей есть отзывчивые души. Из них можно было бы сделать порядочных людей, которые не станут поступаться своей совестью. Если придется расстаться с ними, будет очень досадно. Но материально, как вы сами видите, я вряд ли проиграю. – Он обводит взглядом комнату. – Мой нынешний «комфорт» я сумею себе обеспечить на любой работе.