Юрий Удовенко - Сатрапы Сатаны

Эти действия послужили основанием ряду исследователей утверждать — масоны инспирировали революцию. Первым, как отмечалось выше, такие обвинения высказал аббат Лефранк, за что и был убит в парижской тюрьме.

01 декабря 1789 года борцы за права человека и гражданина ввели смертную казнь посредством гильотины «как более гуманную». Для придания видимости законности расправ по требованию якобинцев жирондистским Конвентом в августе 1792 года был создан Временный чрезвычайный трибунал, который в октябре 1793 преобразован в Революционный.

Принявший конституцию 1791 года король Франции Людовик XVI уже 21 сентября 1792 года был низложен, заключен с семьей в Тампль (ни с чем не ассоциируются этот замок?) и обвинен в заговоре против свободы нации и в ряде покушений против безопасности государства. 21 января 1793 года по решению Конвента его обезглавили на площади революции в Париже. 16 октября 1793 года была казнена и его вдова Мария-Антуанетта.

От успехов республиканской экономики уже в июле 1793 г. Конвент ввел смертную казнь за спекуляцию предметами первой необходимости, а в сентябре 1793 г. декретом о максимуме устанавливались твердые цены на продовольствие.

5 сентября 1793 г. Революционный трибунал был реорганизован. Судьи, присяжные заседатели, общественные обвинители и их помощники назначались Конвентом. Вся процедура судопроизводства была упрощена и ускорена, что позволяло якобинцам расправляться с политическими противниками — роялистами и жирондистами.

И пошло-поехало: гильотина работала как метроном — казнили и виноватых и безвинных.

Статьи 7, 8 и 9 — три из семнадцати статей Декларации прав человека и гражданина, посвящены правосудию. Как же революционное правосудие отправлялось?

Позволю себе прибегнуть к цитированию:

«Вначале революционный суд считался с законными формами и обрядами судопроизводства, и права защиты оставались неприкосновенными. Но в процессе жирондистов, ввиду того, что многие свидетели были неудобны, а Верньо был слишком красноречив, да и общественное мнение хорошо сознавало всю тенденциозность этого дела, судебная процедура была упрощена. Делегаты от 400 провинциальных народных обществ находили, например, совершенно излишним даже допрос и вызов свидетелей. Робеспьер и Осселэн добились у Конвента декрета, разрешающего прекращать всякие судебные прения на третий день от начала процесса, как бы ни было велико число обвиняемых. Но и этого казалось еще мало. Закон 22-го прериаля (июня по-нашему), предложенный Кутоном, еще значительнее усилил дискреционную власть суда. Присяжные, просеянные, что называется, сквозь сито и признанные ”надежными”, не имели права присуждать ни к какому другому наказанию, кроме смертной казни. Нет более предварительного допроса, нет ни защиты, ни обвинительного акта, нет ни резюме председателя, ни даже свидетельских показаний. Терми-дористы пошли даже еще далее террористов. Когда Робеспьер и его пособники перестали быть угодны Конвенту, они были объявлены вне закона без всяких признаков суда; Трибуналу оставалось только удостоверить их личность и затем отправить на эшафот.

С 22-е прериаля судопроизводство ограничивалось уже лишь следующей, весьма простой формальностью. В Люксембургском процессе мнимых заговорщиков, известном под именем процесса 160-ти, президент Дюма довольствовался таким упрощенным допросом.

Вот, например,

Допрос обвиняемого Дориваля:

— Знали ли вы о заговоре?

— Нет.

— Я ожидал такого ответа, но это вам не поможет. Следующий.

Допрос Шампиньи:

— Вы бывший дворянин?

— Да.

Допрос Кедревиля:

— Вы священник?

—Да, но я присягнул республике...

—Довольно. Следующий...

Допрос Мениля:

— Вы были в услужении у бывшего члена Учредительного Собрания Менана?

— Да.

— Следующий!..

Допрос Вели:

— Вы были архитектором королевы?

—Да, но я впал в немилость с 1788 г.

— Следующего!..

Допрос Гондрекура:

— Ваш тесть в Люксембурге?

— Да.

— Следующего!

Допрос Дюрфора:

— Вы были королевским телохранителем?

— Да.

— Следующего! И т.д.

Этих нескольких слов было достаточно, чтобы успокоить совесть присяжных, произносивших приговоры без всяких дальнейших доказательств».

«Маркиз Эрве де Фодоа, госпожа де Борепер, его сестра, и его 18-ти летняя дочь — умерли все на эшафоте. Последняя написала: "моя собака ощенилась тремя маленькими республиканцами”. Этого было достаточно, чтобы попасть под нож гильотины. Их казнили всех вместе 25 мессидора 2-го года (13 июля 1794 года), без жалости к старости, уважения к добродетели и сострадания к юности». — Modes et usages autemps de Marie Antoinette. Гр. Рей 39 т. I стр. 385» [201].

История Великой французской революции пестрит разоблачениями заговоров, подавлениями восстаний, объявлениями войн и казнями, казнями и казнями, которые чередовались с балами коррумпированной элиты — революционных нуворишей, попросту присваивавших значительные средства от продажи так называемого национального имущества (конфискованного у церкви и эмигрантов, а также собственности королевской семьи и других репрессированных). В период Великой октябрьской социалистической революции это называлось экспроприацией, сейчас — коррупцией и перераспределением собственности.

В учебнике «История государства и права зарубежных стран» [202]отмечено: «В результате произвол и откровенная коррупция поразила революционное правительство и ухудшила и без того тяжелое финансовое положение республики».

Коль такой авторитетный источник говорит о коррумпированности революционного правительства, у меня возник вопрос: а боролись ли революционеры-масоны с коррупцией?

Директор Центра правовых исследований РУДН, профессор РУДН и МГИМО (У) МИД России, доктор юридических наук Абашидзе А. Х. утверждал: «Великая французская революция объявила борьбу с коррупцией, рассматривая ее как «нарушение целостности исполнения общественных обязанностей при помощи взяток и покровительства» [203]. Лично я первоисточников, подтверждающих указанное утверждение не нашел, но вот пример борьбы с революционной коррупцией — пожалуйста:

Поль Франсуа Жан Николя, виконт де Баррас (термидорианец и один из директоров Директории [204], единственному из которых удалось бессменно усидеть на своем «кресле» до осуществленного Наполеоном государственного переворота), осенью 1792 года по дополнительному списку был избран депутатом высшего законодательного и исполнительного органа республики — Конвента.

Весной 1793 года Конвент назначил Барроса своим наблюдателем при Итальянской армии, осаждавшей мятежный Тулон. Миссия эта фактически давала безграничную власть Барроса над несколькими департаментами Франции.