Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6441 ( № 48 2013)

– В таком случае ты просто обязан это сделать.

– Постараюсь. Меня уже вдохновляют твои слова, – честно признался я.

– Счастливый человек ты, Борис, будешь иметь дело с музыкой, – ностальгически произнёс эти слова автор «Полночного джаза». В ответ я тихо насвистел ему тему из его фильма. Он широко улыбнулся, затем сказал:

– У Воннегута я как-то прочёл: «Доказательством существования Бога является музыка». Правда, здорово?

– Я готов высечь эти слова на своём надгробном камне! – поразился я меткости американского писателя.

– Мы с тобой опоздали. Он завещал их для своего камня...

В конюшнях «Формулы-1» зарычали мощные моторы болидов. Они ревели так, словно просились на свободу. С террасы гостиницы хорошо было видно перемещение участников этого зрелища. Надо было уже прощаться. Я не забыл поздравить его с «Сезаром», пожелав ещё и «Оскара».

– «Сезар» мне дороже, – поблагодарил Тавернье.

Мы обнялись, и каждый поспешил к своим друзьям, чтобы не пропустить старт самых интересных автогонок в мире. Особое майское солнце Монако только прибавляло адреналина.

Семь лет спустя, в 2004 году в Париже, мы так же тепло прощались друг с другом у ресторанчика, куда нас пригласил, как я уже писал, мой хороший приятель Мишель Роговски.

Теперь же я желал плодовитому кинорежиссёру удачной прокатной судьбы его новой ленте «Святая Лола», а он – процветания «Святой Анне», фестивалю, который я возглавлял уже лет двенадцать, а также удачного завершения «Нормы», над которой мне оставалось ещё много работы. И конечно, мы согласились с тем, что судьба должна нас свести как минимум через семь лет, то есть в 2011 году. На том и расстались.

В начале июля 2011 года я летел из Вены в Ереван на побывку к родителям. В самолёте прочёл в газете, что Бертран Тавернье дал согласие приехать на кинофестиваль «Золотой абрикос», который проводится в Ереване в эти же дни. Память выдавала: «Семь лет прошло после нашей последней встречи. Опять через семь!» Не мистика ли? Нет, всего лишь повод посмеяться при встрече над забавным стечением обстоятельств.

В Ереване первым делом я встретился с Левоном Малхасяном, душой всех компаний города, чтобы в его джаз-клубе организовать джем-сейшн в честь французского гостя. Я вкратце рассказал ему о наших встречах раз в семь лет и его творчестве. К моему приятному удивлению, Малхас, как любовно называют Левона друзья, не только видел «Полночный джаз», но и с удовольствием начал цитировать из него целые куски. Пришла идея обыграть некоторые сценки в клубе, благо прекрасный саксофонист Армен Уснунц готов был сыграть балладу из начала фильма, имитируя героя Декстера Гордона.

Мы начертили план наших действий, заказали ещё по чашке кофе, после чего Малхас сказал:

– Чем ещё порадовать семидесятилетнего мэтра французского кино?

– Чем бы не разочаровать его, – вырвалось у меня.

Понятно было, что организаторы фестиваля порадуют своего гостя возможностью посетить Гарни, Гегард, озеро Севан, Эчмиадзин, ознакомиться с Матенадараном (хранилищем древних рукописей), музеем Параджанова и другими туристическими местами, сопровождая походы обильным застольем, армянским гостеприимством.

Но придётся пройтись и по улицам, где безвкусные новостройки так умело разрушают архитектурные ансамбли города, который с высоты своих холмов выглядит как развалившийся забор бедняка (правда, на этом фоне ещё красивее смотрится Арарат), а новоявленный Северный проспект может только развенчать миф о принадлежности армян к великому братству зодчих, – миф, за ширмой которого прикрываются сегодняшние новоделы.

За ширмой своей истории будет прятаться и единственный в стране театр оперы и балета, если, конечно, Тавернье, музыкально образованный француз, увидев его здание, поинтересуется его репертуаром. Уже третье поколение моей нации пропускает мимо себя оперы Генделя, Глюка, Моцарта, Россини, Гуно, Вагнера, Мусоргского, Чайковского, Пуччини – основы и условия существования оперной культуры и образования, не говоря о современных мировых авторах. Не дай бог, если кому-то вздумается похвалиться ещё недавней постановкой балета «Спартак», слепо перенесённой через сорок с лишним лет из Большого театра России его прославленными постановщиками на местную сцену. (Состоятельность, стабильность любого театра – в его развитии, в поиске нового языка, современных средств выражения и т.п. С этой точки зрения прекрасный для своего времени спектакль Григоровича и Вирсаладзе сегодня выглядит как музейный экспонат, который, однако, стал, по восторженному мнению чиновников от культуры и иже с ними непосвящённых, «беспрецедентным творческим достижением» национального театра.)

В отсутствие собственной постановки шедевра Арама Ильича Хачатуряна на фоне откровенно слабых, вялотекущих спектаклей из произведений армянских композиторов, культивируемых театром, придётся согласиться с грустным фактом: балет, опера как один из символов европейской, христианской цивилизации на моей родине перестаёт быть таковым...

«...Если уж очень постараться, то можно избежать этих встреч», – подумалось мне.

– Но как избежать главного?

Обострённое чувство критического восприятия возрастало во мне по мере осознания того, что я смотрю на вещи глазами нашего гостя-европейца, христианина, кинорежиссёра, интеллектуала – человека, дыхание которого я не переставал ощущать на себе с момента нашего знакомства.

Хотелось вдохновить его Арменией, её чистым, порой божественным дыханием, в лёгких которой ещё достаточно многовековой пыли и сажи. Я знаю, что это только болезнь перед выздоровлением. Но мне важно знать, кто ещё подтвердит мой оптимистичный прогноз и терпеливо, с надеждой, как и я, будет ждать окончательного исчезновения недуга.

Тавернье – человек, который умеет, как говорится, читать между строк и видеть невидимые нити в цепочке событий. Перед ним не прикроешься своей многовековой историей христианства. Кроме церквей и разговоров о прошлом христианский след теряется уже при выезде из аэропорта.

Невзрачные жилые дома с обшарпанными фасадами соседствуют с карликовыми замками казино, которые светятся, словно в отместку соседям, всеми цветами радуги и выглядят как гигантские китчевые безделушки, рассыпанные по обе стороны главной магистрали. Стихийный рынок, заваленный товаром: от кока-колы и лекарств до велосипедов и мебели. Громкое клокотание азиатского лада в современных ритмах здесь перекроет такую же музыку в вашем такси, она же будет преследовать вас почти во всех ресторанах и на улицах, где торгуют дисками и скапливается народ. Телевидение и местные ансамбли в своём большинстве не дадут вам выбраться из этого ритма попсовой смеси. Прогибаясь под турецко-арабским форматом и подгоняя под него национальную музыку, они покажут вам множество вариантов, как этой смесью можно приласкать недоразвитый слух, чтобы он стал ещё хуже. Ведь упрощённое восприятие способствует массовости, а массовость сегодня – деньги. Недаром концертная деятельность оперного оркестра единственного в стране Национального театра оперы и балета во главе с его главным дирижёром ограничивается исключительно выступлениями на массовых мероприятиях с авторами-аранжировщиками, виртуозно владеющими эстрадно-попсовым миксом. Скопировав в точности до деталей мизансцены оркестрантов и солирующих с турецкого и арабского телевидения, они так вдохновенно и с энтузиазмом играют эту «музыкальную» чушь, что в своей родной оркестровой яме на Верди остаётся сил только на перебирание нот. Так вытравляются европейские, христианские ценности с этой земли...