Журнал Русская жизнь - 1937 год (сентябрь 2007)
- Название:1937 год (сентябрь 2007)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2007
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Журнал Русская жизнь - 1937 год (сентябрь 2007) краткое содержание
Содержание:
НАСУЩНОЕ
Драмы
Лирика
Анекдоты
БЫЛОЕ
Михаил Розанов - Остров Воркута
Иван Толстой - Апрель в Париже, зима в Москве
Елена Говор - Назовем дочь Коалой
ДУМЫ
Дмитрий Ольшанский - Здравствуй, Чертаново
Дмитрий Быков - Матрица 37
Дмитрий Бутрин - Правители мира
Михаил Харитонов - Хозяйничающий субъект
Борис Парамонов - Невыразимое
ОБРАЗЫ
Олег Кашин - Куда уходят менты
Аркадий Ипполитов - Чемоданы Курта Швиттерса
Анатолий Азольский - Иосиф и его братья
ЛИЦА
Враги и дети
Евгения Пищикова - Суровая нить
Павел Пряников - Путь марксиста
ГРАЖДАНСТВО
Павел Пряников - Arbeit macht frei?
Евгения Долгинова - Сильней симфоний и стихов
ВОИНСТВО
Александр Храмчихин - Сосед по крови
СОСЕДСТВО
Дмитрий Данилов - Возможно обрушение фасада
МЕЩАНСТВО
Эдуард Дорожкин - Партита для тяпки соло
Евгения Долгинова - Как только в раннем детстве спят
1937 год (сентябрь 2007) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
А что тут особенного? Я тоже попадаю.
«Империя» в России - не историческое, а природное явление: растекание воды по ровной поверхности. Случай Гончарова: что земля, что вода. В сочетании - «каша».
Гончарова многие считают посредственным писателем, но «Обломов» - замечательный если не роман, то ПРОЕКТ: написать роман о том, как не вышло романа, причем слово «роман» взято омонимически: не просто Ольги нет, а книги нет, она не произошла. Истинный роман без героя, не то что ахматовская поэма.
И даже без антигероя - Обломов просто нуль.
Еще Генис:
«Гончаров оставляет читателя наедине с нулем - символом круглого, цельного мира Обломова. Этот нуль, находя себе соответствие в композиции книги, напоминает и об идеальном - в континентальном климате - совершенстве годового круга, и о букве „о“, с которой начинаются названия всех романов Гончарова».
Принимая это наблюдение, не нужно забывать и раньше сделанное - о трех «об».
У Руссо была теория происхождения языка: язык начинается с появления согласных, одни гласные - это пение, а не язык, и люди, живя в Раю, были птицами. Как мы ни любим Россию, она все-таки не Рай и мы не птицы, а скорее кроты. Для языка необходимо сопротивление материала. Нужно «землю рыть».
Так что же такое гончаровские «об»?
Обрыв - это «обвал» сартровский, в котором сознание, внося в бытие ничто, рождает мир.
Обыкновенная история - Россия в истории, которая (история) по определению не может быть обыкновенной, а всегда уникальна, единично-событийна. Это «буря-непогода», а не просто погода, хроника, а не вечность.
Обломов - это русский человек, все-таки выброшенный в историю, как ни сопротивлялся, как до сих пор ни сопротивляется. Это - я, уехавший в Америку и делающий вид, что ничего не произошло. А ведь происходит. Вот этот текст, к примеру, пишу. Различаю неразличенное единство Обломова, двигаюсь по диалектическим ступеням к конкретной тотальности, замыкаю сюжетное кольцо.
Получается не просто Россия, а Россия плюс я: как момент различения, дифференциации, несовпадения.
Иван Киреевский писал:
«Логическое сознание… схватывает предмет не вполне, уничтожает его действие на душу. Живя в этом разуме, мы живем на плане вместо того, чтобы жить в доме… Покуда мысль ясна для разума или доступна слову, она еще бессильна на душу и волю. Когда же она разовьется до невыразимости, тогда только пришла в зрелость. Это невыразимое, проглядывая сквозь выражение, дает силу поэзии, музыке и прочему».
Прочее - это я.
На старом добром русском «невыразимые» означало подштанники.
Розанов говорил: литература - мои штаны.
Мне она еще ближе.
* ОБРАЗЫ *
Олег Кашин
Куда уходят менты
В гостях у отшельника
I.
От Угличского льнозавода давно осталось одно название, но на судьбах жителей поселка Отрадное, некогда построенного специально для рабочих этого предприятия (десяток пятиэтажек в семи километрах от Углича), это никаким трагическим образом не сказалось. Просто на работу теперь приходится ездить кому в Углич, а кому и в Ярославль. Развилку дорог на Отрадное и льнозавод маршрутка с отрадненцами проскакивает не останавливаясь, но если бы водитель по какой-либо причине притормозил, внимательный пассажир мог бы заметить слева под кустом трехлитровую банку с молоком. Банка оставлена для местного батюшки, который должен был забрать ее еще утром, но почему-то не забрал. А если пойти по тропинке, которая начинается как раз от этого кустика, километра через полтора выйдешь на опушку с маленькой избой, баней, поленницей и собачьей конурой, из которой выглядывает маленькая и потому агрессивная дворняжка - слава Богу, на привязи.
Хозяина не видно, но если крикнуть «Леша, Алексей!», через минуту-другую из леса выйдет мужчина в офицерском кителе без погон, брюках с лампасами и резиновых сапогах. Не спрашивая, кто ты и зачем пришел, поздоровается и не без гордости поведет тебя по своим владениям.
II.
Его зовут Алексей Борисович Лебедев. Следующей весной ему исполнится пятьдесят. Когда-то он был милиционером - участковым в селе Ордино, километрах в десяти от этой опушки.
- В милиционеры я пошел после армии: служил в погранвойсках в Эстонии, на острове Сааремаа. Сам отсюда, и когда после своей деревни оказываешься, по сути, за границей, начинаешь задумываться о том, почему у тех же эстонцев культура выше, чем у нас. Почему у них пьяных нет? Почему у них чистенько все и красивенько? Я, наверное, тогда всю нашу систему и возненавидел, и как вернулся в родные края, не было уже мне покоя.
На завод не пошел, устроился в милицию, пограничников брали кинологами, и несколько лет, уже не помню сколько, я проработал кинологом в районе. Собаку кормил на свои деньги, постоянно по этому поводу ругался с начальником отдела майором Назаровым, но все без толку. Потом не выдержал, сдал собаку в отдел, перевелся в опера. Был опером, когда в Москве начался путч. Увидел по телевизору Ельцина на танке, взял оружие и поехал в Москву его защищать. Добрался до Ярославля, там меня завернули, отвезли в отдел, передали на руки Назарову. Наказать меня никто не решился, гражданская позиция все-таки, но в отделе за Ельцина был я один, а остальные все за коммунистов. Начали мне мешать. Однажды дело секретное пропало: я его должен был отправить в областной архив, а оно исчезло. Вкатили мне неполное служебное соответствие, дело потом нашлось, а неполное соответствие с меня так и не сняли.
Перевели в участковые, но я и там с системой общий язык не нашел. Допустим, была у меня разнарядка: столько-то народу в ЛТП отправить. А я же вижу, что пользы от этого никакой. Одного вылечили, так он таким скотом стал, что уже через месяц жена и родной сын его топором разрубили на куски и в озеро бросили. И я честно начальству говорил: не нужно никого в ЛТП отправлять. Потом ЛТП закрыли, так что в итоге я прав оказался.
III.
Весной 1992 года старший лейтенант Лебедев уволился из милиции и зарегистрировал крестьянское хозяйство, получил в пользование 6 гектаров лесной опушки под Отрадным. Жена, Алевтина Рюриковна, говорила, что эти крестьянские хозяйства - обман и чепуха. Наверное, была права. Фермером Алексей стать не сумел, и даже не столько по своей вине, сколько потому, что участок оказался так себе, болото да лес, причем деревья вырубать не разрешало лесничество, на которое справка о праве землепользования из райадминистрации никакого впечатления не произвела. Алевтина все капала на мозги: ищи, мол, работу, не то заберу детей и уйду. Алексей ее не слушал, а однажды отправился на рыбалку, возвращается - ни жены, ни детей, ни вещей.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: