Петр Оленин-Волгарь - Всемирный следопыт, 1930 № 01

Наконец показался огонь — это был наш бивак. Он то скрывался, то появлялся вновь и как будто перемещался вдоль берега. Еще один поворот, и от огня по воде навстречу нам побежала длинная колеблющаяся полоса света — верный признак, что бивак был недалеко.

Минут через пятнадцать мы причалили к берегу. На биваке все уже спали; покой уснувших охраняли собаки. Моя Альпа лежала свернувшись недалеко от костра. Она узнала нас по голосам, но все же для вида, не поднимая головы, лениво тявкнула два раза. Я погладил ее, подбросил дров в огонь, прошел в свою палатку, и, завернувшись в одеяло, покончил с этой ночью глубоким сном.

В июле, когда вода на Волге достаточно спала, все сотрудники нашего учреждения настойчиво запросились в отпуск. Связь между этими двумя явлениями, на первый взгляд не имеющими ничего общего, станет достаточно ясной, если добавить, что в нашем учреждении все сотрудники, начиная с курьера и кончая управляющим, отчаянные рыболовы, а июнь — лучшее время для ловли рыбы. Всех потянуло на острова, на Волгу. Ежедневно, приходя на службу, мы передавали друг другу слухи о необычайных уловах и спорили о том, кому раньше итти в отпуск.

Пользуясь своим начальственным положением, первым взял отпуск наш управляющий, Сергей Львович, а на следующий день мы с завистью наблюдали, как он, нагруженный мешками и котелками, с бреднем на плече, продефилировал со своей компанией по направлению к лодочной пристани.

Затем получили отпуск и мы, — я и Петр Иваныч. Мы решили отправиться на один из песчаных островов, лежащих вверх по течению. Был самый сезон ловли бреднем, но, согласитесь сами, прилично ли солидным людям таскаться по ночам с сетью в ледяной воде волжских затонов? Для Сергея Львовича при его молодости это конечно ничего, но не для нас. С другой стороны, удочки уже достаточно надоели, и мы решили избрать переметы.

Переметами в разных местах пользуются по-разному; в Астрахани, например, я сам видел, как их ставят на ночь, а утром вытаскивают с уловом. Однажды я пробовал произвести такой опыт в наших условиях — оставил на ночь два перемета с насадками и не трогал до утра. Вытащив их утром, нашел только пустые крючки и с тех пор не повторял подобных опытов. У нас переметами пользуются иначе: оставляемый на берегу конец шнура привязывается к прутику со звонком; как только рыба дернет, звонок зазвенит; иногда весь длиннейший шнур с бесчисленным количеством крючков вытаскивают из-за какой-нибудь незначительной рыбины. Затем шнур снова отвозится на лодке и закидывается. Ловля большей частью производится ночью.

Началась охота за червями, дающая любителю много приятных ощущений. Рыболов с такой жадностью смотрит на хорошего жирного червяка, что можно подумать, будто он копает червей не для рыбной ловли, а себе на обед. В моем дворе все червиные ресурсы были исчерпаны. Отправляясь по воскресеньям на ловлю, я перекопал двор вдоль и поперек; отваживался забираться даже на цветочные грядки. Поэтому мы с Петром Иванычем отправились в овражек у реки, где, как мы знали, в изобилии водились черви. В овражке виднелось несколько сгорбленных фигур, ковырявших землю палками. Мы присоединились к ним. Скоро у нас оказался значительный запас червей всех сортов.

После этого мы начали приготовления к отъезду. Нужно сказать, что с собой мы пригласили дедушку. Никифора, — бывшего бакенщика. Этот старик, с детства привыкший к Волге, был неисправимый рыболов и знаток рыболовного искусства. Даже зимой он не бросал своих удочек, а, пробив дыру во льду, с успехом ловил рыбу через нее. Впрочем, делать ему больше нечего, так как он на социальном обеспечении.

Собрав снасти, провизию и все необходимое, мы направились к пристани, где стояла наша лодка. Пробившись сквозь тучу лодок, в несколько рядов причаленных к пристани, двинулись в путь. Дул попутный ветер; мы поставили парус и пошли довольно быстро против течения. Вскоре однако ветер стих, пришлось итти бечевой по песчаному берегу. Я с Петром Иванычем по очереди тянули бечеву, а дедушка правил лодкой.

Через некоторое время вдали показался буксир, с трудом тащивший против течения две огромных баржи. Мы поплыли ему наперерез. Хотя при этом нас изрядно покачало волнами, зато мы успели ухватиться за цепь, свешивавшуюся с конца задней баржи, и таким манером двинулись дальше. Нельзя сказать, чтобы буксир шел особенно быстро, но все-таки быстрее, чем итти бечевой. Вскоре к нам присоединилась еще одна лодка, за ней другая, третья. В конце концов за дебаркадером тянулась длинная вереница лодок. Солнце уже клонилось к западу, когда показался узкий песчаный остров — цель нашего путешествия.

Пароход повернул налево, в главное русло, мы отделились от него и, обойдя мыс, поплыли по речному рукаву, метров двухсот шириной. Справа находился другой остров, такой же песчаный и в свою очередь отделенный от берега рукавом. Кое-где по берегам виднелись причаленные лодки рыболовов и невдалеке от них фигуры, склонившиеся над прутиками, воткнутыми в песок. Наше место было дальше, в конце острова. Когда мы прибыли туда, солнце уже опустилось в воду. Не успели мы высадиться, как из заросли щетинистого ивняка выскочила фигура с котелком в руке и спросила:

— Черви есть?

Мы ответили, что нет.

За первой ласточкой потянулись паломничества со всех концов острова; даже с соседнего островка снарядили лодочную экспедицию. Червей никто из них не получил, хотя многие и предлагали в обмен хлеб, рыбу для первой ухи и прочее.

Однако скоро пришлось нам прибегнуть к помощи наших червей — обнаружилось, что мы забыли купленный в дорогу табак. Дедушка Никифор набрал червей в ведро и отправился за табаком. Вскоре он вернулся с пустым ведром, неся в руке две восьмушки махорки.

Затем мы приступили к снаряжению переметов. Их у нас было девять, каждый должен был следить за тремя. Петр Иваныч по очереди отвозил снаряженные переметы с грузилами на середину реки. Пока мы занимались этим, уже совсем стемнело. На противоположном конце острова зажегся огонь берегового фонаря. По берегам вспыхнули костры рыболовов. Дедушка Никифор набрал наносного хворосту и тоже развел костер.