Антология - Сборник переводов Владислава Слободяна

Септус взглянул на скованного Левенгука. Живой человек с живой душой; и единым словом своим Септус волен приговорить его к казни как проповедника лжи.

Но где именно лежит эта ложь?

– Сегодня мы не можем разрешить это дело, – объявил Септус. – Мать Святая Церковь должна изучить заявления обвиняемого со всей возможной тщательностью. Мы построим собственное увеличительное устройство и должным образом освятим его, дабы избежать вмешательства Сатаны. – При этих словах Септус едва сдержал улыбку: до сих пор находились твердолобые инквизиторы, считавшие, что дьявол искажает то, что видно сквозь линзы. – И мы сами увидим, что есть, а чего нет.

Все присутствующие в зале суда закивали головами; так они бы приняли и полное оправдание, и смертный приговор.

– Ваше Святейшество, – спросил Бен‑Жакоб, – может быть, будет лучше, если суд издаст… предписание, запрещающее изготовление увеличительных устройств, пока церковь не вынесет своего решения?

– Совсем наоборот, – возразил Септус. – Думаю, церковь должна сделать такие устройства доступными для заинтересованных лиц. Пусть сами посмотрят.

Патриарх улыбнулся. Бен‑Жакоб вряд ли поймет этот шаг. Запрет увеличительных устройств лишь подхлестнёт интерес вольнодумцев, которые начнут их изготовлять тайно. С другой же стороны, свободный доступ к таким устройствам привлечет любопытных к церкви, а не отвратит их от нее. Всё равно проблема заинтересует лишь праздных богачей, у которых есть время задумываться над тайнами бытия. Подавляющее большинство мирян – крестьян, конюхов, горняков – никогда о ней и не услышат. А если и услышат, то тут же и забудут. Крошечные животные – любопытная диковинка, но не имеют никакого отношения к реальной жизни.

Ещё один перерыв для молитвы, и Левенгука увели к церковным книжникам – учить их строить увеличительные приборы. Он выглядел довольным таким оборотом дела: мало того, что избежал смерти за еретические домыслы, так ещё и получил возможность показать другим то, что видел сам. Септус встречал множество таких людей: словно дети, что собирают на берегу разноцветные ракушки, они бесконечно признательны любому, кто проявит хоть малейший интерес к их бесценным сокровищам.

Когда к полудню суд закончил своё заседание, Септус забрал первый увеличитель Левенгука в свои апартаменты. Добыть кровь труда не составило: укол булавкой – и Патриарх получил образец для исследований. Нетерпеливо приник он к окуляру, настраивая резкость так же, как делал это с телескопом.

Микроскопические животные. Скажите на милость…

Крошечные, крошечные живые существа. Бесчисленные их стаи, плавающие в его собственной крови. Что за чудо явил нам Господь! Твари разных форм и размеров, что наверняка охотятся и пожирают друг друга, как рыбы в океане.

А змеи? Сейчас это казалось не столь уж важным. Однако же… что‑то смутно‑туманное, до того неясное, что могло быть обманом напряженного зрения, нечто тонкое, как волос, проскочило на самой грани восприятия через поле зрения микроскопа.

И пропало.

Ее Британское Величество Анна VI любила Звездную палату. Да, на протяжении последних пяти столетий она видела немало чудовищных злоупотреблений и несправедливостей, когда после скоротечного тайного разбирательства не менее тайно лишались жизни люди, которые, возможно, были виновны в гораздо меньшей степени, нежели монархи, занимавшие судейское кресло; однако даже и в просвещенной Империи сохранялась необходимость в подобного тайных рода слушаниях. С одной стороны стола – королева, один из ее подданных – с другой… это создавало атмосферу дружеской встречи, когда в приватной беседе можно обсудить и – тем или иным образом – устранить любые разногласия.

– Ну что ж, мистер Дарвин, – произнесла она, когда был подан и разлит чай, – похоже, вы разворошили целое змеиное гнездо, не так ли?

Сидевший напротив нее чрезвычайно бородатый мужчина ответил не сразу. Он тронул ручку своей чашки, словно вопрос – пить или не пить чай – занимал его сейчас больше всего; затем сказал:

– Я просто говорил правду, мадам… какой ее увидел.

– Однако разные люди видят разную правду, так ведь? И многих весьма огорчили вещи, о которых вы говорили, как о реально существующих. Вы ведь в курсе, что это вызвало некоторые… недоразумения.

– Мне известно о беспорядках, мадам. Несколько раз они происходили в опасной близости от меня. И уж конечно, мне не раз угрожали расправой.

– В самом деле, – Анна взяла тоненький ломтик намазанного маслом хлеба и задумчиво откусила крошечный кусочек. Почему‑то ей всегда доставляло удовольствие есть в присутствии обвиняемого здесь, в Звездной палате; у самих же обвиняемых в это время обычно совсем не было аппетита. – Именно из‑за этих угроз мы и пригласили вас сегодня сюда. Скотланд‑Ярд уже не справляется с вашей охраной, а сэр Освальд начинает задумываться, стоит ли ваша жизнь таких усилий.

Она все‑таки получила ожидаемую реакцию – рука Дарвина застыла на ручке чашки, а кровь отлила от лица.

– Я и не предполагал… – его глаза сузились. – Полагаю, мадам, кому‑то очень скоро предстоит принять решение по этому вопросу.

– Именно так, – ответила королева. – Сэр Освальд обратился за указаниями к короне, и теперь мы обращаемся к вам. – Она откусила ещё один крошечный кусочек от своего бутерброда. – Было бы неплохо, если бы вы изложили нам свои теории – дабы восстановить цепь рассуждений, приведших к вашим… будоражащим публичным заявлениям.

– Я изложил их в своей книге, мадам.

– Но ведь ваша книга для ученых, а не для королев, – Анна отложила бутерброд и позволила себе глоток чая. Этим она давала Дарвину время, но он все молчал. – Пожалуйста, – снова заговорила она, – Мы хотим принять обоснованное решение.

Дарвин хмыкнул… или это был циничный смешок. В любом случае, не слишком вежливо.

– Хорошо, Ваше Величество, – кивнул он. – Это простой исторический казус.

– История редко бывает простой, мистер Дарвин; однако, продолжайте.

– В… 1430 или около того, я не помню точной даты, Антон Левенгук предстал перед Верховным Патриархом Септусом для обсуждения вопроса об отсутствии змей в крови человека. Вы ведь знакомы с этим делом, мадам?

– Разумеется. Это ключевой момент в расколе между нашей церковью и папистами.

– Именно так.

Анна видела, что Дарвин с трудом сдерживается, чтобы не вскочить и не начать расхаживать по залу, как учитель перед компанией тупоголовых школяров. Ее позабавил темперамент ученого, однако она надеялась, что он и дальше будет держать свои импульсы под контролем.