Андрей Ланьков - Быть корейцем...

К 1960 г. в Сеуле было 770 общественных бань – примерно одна баня на четыре тысячи жителей. В частных домах, за исключением самых богатых особняков, тогда не было ни ван, ни душевых. Поначалу даже многоэтажные дома, строительство которых началось только в 1961–1983 гг., сдавались в эксплуатацию без отдельных ванных комнат. В качестве компенсации в составе первых «апатхы» обычно имелась небольшая общественная баня, которая обслуживала в первую очередь жителей данного комплекса.

Надо сказать, что сеульские бани 1960-х гг. имели мало общего с теми роскошными саунами, которые так популярны в наши дни. Никаких излишеств там не наблюдалось, и люди приходил туда с простой и ясной цуелью – смыть накопившуюся на теле грязь. Посетители устраивались вокруг бассейнов с горячей водой, вооружались небольшими тазиками и приступали к мытью. В некоторых заведениях имелись и ванны, в которые посетители могли забраться, чтобы полежать в горячей воде. Правда, воду в этих ваннах меняли далеко не после каждого посетителя... Старые сеульцы вспоминают, что в послевоенные годы в баню ходили раз в один-два месяца или же по каким-то особым поводам.

Кстати, примерно такая же ситуация и поныне существует в Северной Корее, где душ в доме остается редкой привиллегией. В большинстве многоквартирных домов имеется одна душевая на этаж или подъезд, а в одноэтажных домах вообще никаких специально обустроенных помещений для мытья не предусматривается. Поэтому большинство жителей «страны чучхе» вынуждены пользоваться общественными банями, которые оборудованы так же, как сеульские бани пятидесятых годов. Надо отдать должное северокорейским властям: с первых лет существования КНДР там уделялось немало внимания пропаганде чистоты и гигиены, и сейчас еженедельные походы в баню стали нормой.

С 1970-х гг. в Сеуле началось массовое строительство современного многоэтажного жилья – тех самых «апатхы», которые так хорошо знакомы и сеульцам, и гостям южнокорейской столицы. Все они уже имели современные удобства, так что к 2000 г. только в 10,9% всех корейских жилищ не было ванных комнат. Казалось бы, в подобной ситуации у общественных бань не было шансов уцелеть. Однако они не только сохранились, но и получили небывалое прежде распространение. Сейчас в Сеуле действует более 10 тысяч бань. Иначе говоря, одна баня приходится на каждую тысячу жителей.

Бани уцелели потому, что в начале восьмидесятых годов они смогли полностью перестроиться. В корейские бани давно уже не ходят для того, чтобы смыть с тела грязь. Для этого существуют душевые, а бани превратились в сануы, в миниатюрные оздоровительные комплексы, в которые люди приходят попариться и отдохнуть, а иногда даже – отоспаться. Корейские бани открыты круглые сутки, а их исключительная массовость позволяет держать цены на очень низком уровне. В последнее время в Японии даже стали продавать специальные «банные туры» в Корею. Популярны бани и среди живущих в Сеуле «экс-советских» иностранцев. Так что – милости просим, и с лёгким паром!

Правительство старой Кореи рынки не любило – как и торговлю вообще. С точки зрения неоконфуцианства, которое было официальной идеологией страны с начала XV и до конца XIX века, торговля, по определению, являлась злом – хотя, пожалуй, и неизбежным. Торговля отвлекала крестьян от главного занятия – земледелия. Торговля вводила людей в соблазн, давая им доступ к «ненужным» предметам роскоши, и мешая заниматься моральным самосовершенствованием. Торговля способствовала коррупции. Не случайно в традиционной конфуцианской иерархии общественных групп торговцы находились на последнем, четвёртом, месте – после дворян-чиновников, крестьян и ремесленников. Не случайно и то, что денежное обращение в Корее появилось только в конце XVII века – до этого торговля носила в основном меновой характер.

Поэтому в старой Корее власти стремились ограничивать и регулировать торговлю. Правда, в середине XVIII века былое негативное отношение к торговле смягчилось, однако торговцы всё равно оставались наименее уважаемой социальной группой Кореи – и при первой возможности покупали землю и дворянские привилегии.

Так что нынешние шумные корейские рынки – явление, с точки зрения историка, довольно позднее. Правда, к началу XIX века рынки уже существовали в большинстве крупных городов, в том числе и практически во всех уездных центрах. Более 90% всех рынков относилось к категории «пятидневных». Такие рынки проводились раз в пять дней. В любом рыночном селе или городке знали, что рынок у них будет собираться два раза в каждую десятидневку – скажем, «2-го и 7-го» или, скажем, «4-го и 9-го». Система «2-го и 7-го», например, означала, что рынок проходит 2-го, 7-го, 12-го, 17-го, 22-го и 27-го числа каждого месяца. В каждом поселении были свои дате, однако интервал между рынками оставался неизменным – 5 дней (следует напомнить, что привычной нам семидневной недели в старой Корее не знали). Система «пятидневных рынков» пережила и падение монархии, и колониальную эпоху, и войны, и бурный экономический рост. Сейчас большинство корейских рынков – постоянные, но даже на постоянных рынках по-прежнему отчасти придерживаются традиционных «рыночных» дней. В такие дни количество торговцев ощутимо возрастает.

Хотя в Южной Корее насчитывается более полутора тысяч официально зарегистрированных рынков, современную «рыночную» жизнь страны определяют, в первую очередь, два оптовых гиганта – Намдэмун и Тондэмун.

Администрация рынка Намдэмун утверждает, что он был основан в 1414 г. Это, конечно, преувеличение. Действительно, в 1414 г. власти разрешили розничную торговлю вблизи Южных городских ворот (Намдэмун означает «Южные ворота»). Однако это разрешение не привело к образованию настоящего рынка. История Намдэмуна всерьёз началась двумя веками позднее, когда в 1608 г. правительство решило построить у Южных ворот огромные казённые зернохранилища. В них власти держали запасы риса, собранного со всей страны в качестве налога. Налог тогда собирался натурой, натурой же платилось и жалованье чиновникам, которые приходили за положенными им рисовыми пайками к Южным воротам. Понятно, что свежеполученная зарплата приятно отдавливала им карманы (точнее, спины слуг, которые волокли мешки с рисом), и чиновники были готовы тут же что-нибудь прикупить. Поэтому район зернохранилищ и стал привлекать торговцев. Так началась история Намдэмуна.

В 1912 г., то есть уже в колониальные времена, Намдэмун получил формальный статус и официально утверждённую рыночную администрацию. Впрочем, до самой Корейской войны рынок оставался небольшим – в 1945 г. там имелось всего лишь 200 торговых точек (против нынешних 10 тысяч).