Антон Баков - Демократия по-русски

С той же неистовостью, с которой им когда-то внушали с трибун марксистско-ленинское учение, они восприняли и начали энергично ретранслировать монетаризм Милтона Фридмана.

Причём в том виде, в котором этот «ветер перемен» с Запада был занесён в Россию, у нас он был не слишком «попутным». Ведь, в отличие от России, Запад менялся не «галопом по европам», а медленно, но верно, и прошёл в XX веке длительный период кейнсианского развития.

К тому времени, когда мы узнали, что такое монетаризм, на прагматичном Западе азбука рынка уже полстолетия как «от зубов отскакивала». Там все прекрасно понимали, что нужно повышать покупательную способность населения, в результате чего начнёт расти и экономика. Разумеется, бездумная «накачка» экономики деньгами – тоже не панацея. Рост потребления коррелирует с ростом реальной экономики только до определённого предела, предвосхитить и нащупать который – основная задача правительств.

Реформы «фридмановцев» типа Рейгана сводились к тому, чтобы обуздать избыточную кейнсианскую «накачку» потребительского рынка кредитами, дотациями, пособиями, постоянным повышением зарплат и т.п., что являлось обратным колебанием маятника в поисках равновесия. Разумеется, в отсутствие монетаристов с этой задачей неплохо справлялась инфляция, «рейганисты» же пришли к власти, выступая не против зарплат и пенсий, а именно против неё.

Что до России, то она, спасибо коммунистам, была богатой страной нищего народа, так что урезать в ней было особенно нечего. Монетаризм был преждевременен, а «первый жирок» у людей, как мы уже писали, начал появляться только при Путине в «нулевые годы». Впрочем, и кейнсианство Путина продлилось лишь до кризиса 2008 года, после чего он переключился на Олимпиаду и прочие помпезные проекты. Природа же тогдашней гиперинфляции в России была принципиально иной – она была связана с отсутствием действенных механизмов рыночного ценообразования.

Идеология борьбы с инфляцией Гайдара очень напоминала культ «карго», в котором без понимания сути явлений производится попытка имитировать внешнее сходство. Впрочем, Фрэзер называет это «симпатической магией» или «магией подобия» и утверждает, что такого рода заблуждения свойственны многим примитивным умам.

Запад тогда тоже не предложил России какие-либо альтернативные варианты, кроме шоковых экспресс-методов Лешека Бальцеровича, организатора и идеолога реформ в Польше, принёсших, по моему мнению, России больше вреда, чем пользы.

Напомню, что шокотерапевт Бальцерович хотел повысить розничные цены, сократить бюджетные дотации, ограничить денежные доходы, а для предприятий ввести частичную внутреннюю обратимость злотого и установить его единый курс.

Однако обратимся к нашим героям. Егор Гайдар, в отличие от Геннадия Бурбулиса, плохо говорил. Он был типичным увлечённым научным сотрудником, кабинетным человеком, который никогда ничем не руководил. Зато он происходил из элитной советской семьи контр-адмирала и был внуком канонизированных советских писателей Аркадия Гайдара и Павла Бажова.

Отец Егора Тимуровича прославился благодаря тому, что его дедушка, суперпопулярный детский писатель Аркадий Гайдар, сделал любимого сына Тимура главным героем культового советского произведения «Тимур и его команда». Конечно, по сравнению с Бурбулисом из Первоуральска и Ельциным из посёлка Бутка «столичная штучка» Егор Гайдар был белой костью, аристократом и своего рода «вишнёвым садом» советской эпохи.

Вообще аристократия складывается в любой стране и при любом строе. Это когда люди передают следующим поколениям не только деньги, но и капитал связей, взглядов и, по большому счету, своего имени.

Обычным же гражданам, которые не являлись «советскими аристократами» и не превратились в подпольных миллионеров и цеховиков, в ту пору оставалось лишь худо-бедно встраиваться в Систему, наживая непосильным трудом квартиры, машины и дачи.

Когда меня познакомили с Егором Гайдаром, его одним из первых реформаторов назначили в кабинет министров, возглавляемый Ельциным. При этом, разумеется, они оба, и Ельцин, и Гайдар, как, впрочем, и все вокруг, толком не понимали, что, собственно, происходит в стране. И тогда Гайдар якобы не придумал ничего лучшего, как махнуть на всё рукой и просто отпустить экономические тормоза.

В итоге родились два мифа. Точнее, два больших обмана.

Первый касался ответственности Гайдара за происходящее: вопреки пропаганде наших реформаторов, «как бы спасших» страну от войны и голода, высшая власть в России на практике им никогда не принадлежала, так что какие из них могли получиться спасители? Тогда вся власть была сконцентрирована исключительно в руках Ельцина. И ложь вторая – никакого выбора у реформаторов не было. А для проведения эффективной альтернативной политики им не хватало трёх основных составляющих – стратегии, денег и кадров.

Впрочем, Гайдар сделал как минимум одно доброе дело: подписал документ, который был необходим мне для печатания уральских франков, после чего наш взаимный интерес подугас: я поехал в Пермь на Гознак печатать франки, а он продолжал пытаться руководить экономикой России.

После этого я не видел его лет 15 – до тех пор, пока в 2006 году не стал электоральным менеджером и руководителем СПС по выборам. И тогда я лучше узнал его. Это был человек из книжного мира его дедушек. Главный тезис пелевинского «Generation «П» об окончании вечности, якобы гарантированной нам затхлым мирком СССР, нашёл в Гайдаре деятельного оппонента.

Возможно, причиной было его магическое архаичное мышление: он свято верил в силу печатного слова. Всю свою длинную жизнь после короткого взлёта, который продлился всего год, безутешный Гайдар пытался доказать, что именно он спас Россию ото всех напастей. Также для него было чрезвычайно важно выпустить книгу и обосновать в ней, почему распался Советский Союз. Ибо Гайдару недостаточно было слыть спасителем России – ему хотелось освободиться от ярлыка «могильщика СССР». Мне это всегда несколько напоминало бурю в стакане воды, но «навеки» вписанные в историю России предки неумолимо тащили за собой бедного Егора Тимуровича вспять.

При этом, как и многим советским людям, ему остро не хватало знаний, что компенсировалось «марксистским методом познания», то есть высасыванием информации из пальца и подгонкой фактов под теорию. В итоге Гайдар создал очередную лжетеорию о падении СССР из-за очередного обрушения цен на нефть. Мол, якобы если б не этот досадный фактор, то всё бы и дальше в стране было «на мази» и вообще шло хорошо.

Надо сказать, эту теорию явно не придумал бы рядовой советский гражданин, который, к примеру, жил бы, как я, в Свердловске, среди пустых прилавков и разваливающихся заводов. Эта версия могла прийти на ум только человеку, который родился и вырос в Москве, в благополучной семье, и при этом часто выезжал за границу. Человеку, у которого был определённый уровень жизни, покачнувшийся при падении советской власти. В сущности, при распаде СССР пострадала только эта, очень узкая, советская аристократическая прослойка – остальным было просто почти нечего терять.