Сергей Сергеев - Русская нация, или Рассказ об истории ее отсутствия

Составлявшие передовой отряд русского освоения Сибири землепроходцы – охотники и купцы, занимавшиеся пушным промыслом, и нанявшиеся на государеву службу для сбора пушного же ясака с туземцев казаки мало чем отличались от испанских конкистадоров или пионеров Дикого Запада. С. В. Бахрушин отмечал в них «черты, свойственные всем искателям приключений: упорство в достижении цели, неразборчивость в средствах, предприимчивость, практическую сметку и не знающую удержу смелость… Беспощадные к инородцам, безжалостные к своим близким, все эти служилые и промышленные люди… поражают нас и своей беспечной удалью и нечеловеческой выносливостью и вместе с тем алчностью к добыче и хладнокровной жестокостью».

Многих канонических героев «сибириады» иначе как разбойниками и не назовешь. Вот, скажем, стиль общения «Камчатского Ермака» – Владимира Атласова с местным населением, откровенно явленный в его отчетах-«сказках»: «камчадалов громили и наибольших людей побили, и посады их выжгли для того, чтобы было им в страх»; «они, коряки, учинились непослушны и пошли… на побег, и он, Володимер, с товарищи их постигли, и они, иноземцы, стали с ними бится, и божиею милостию и государевым счастием их, коряк, многих побили, и домы их и олени взяли, и тем питались…». Из первого своего похода 1697–1698 гг. Владимир Васильевич вывез «прибытку» больше, чем собрал в ясачную казну. За свое пребывание на Камчатке в 1706–1707 гг. он «накопил» 1235 соболей, 400 красных и 14 сиводущатых лисиц, 75 морских бобров и массу другой «мяхкой рухляди» в виде одежды, что было немногим меньше среднего годового объема камчатского «государева ясака». Погиб Атласов от рук взбунтовавшихся против него казаков. В том же духе действовал и другой знаменитый землепроходец – Ерофей Хабаров, которого в 1653 г. за его гомерические злоупотребления как в отношении туземцев («мы их в пень рубили, а жен их и детей имали и скот»), так и в отношении «государевой казны» («государеву делу не радел, радел своим нажиткам, шубам собольим») и собственных подчиненных, царский посланец отстранил от руководства отряда.

Но были и исключения, например Семен Дежнев, старавшийся брать ясак «ласкою» и умевший налаживать с местным населением дружественные отношения, «да такие, что, когда его отряд подвергся нападению немирных тунгусов и гибель была неминуема, только что объясаченные друзья пришли на помощь и помогли отбить нападение» (А. С. Зуев). Московские чиновники жаловались, что в азарте «пушной лихорадки» между русскими промысловыми ватагами «для… своей бездельной корысти бывают бои, друг друга… побивают до смерти, а новым ясачным людям чинят сумнение, тесноту и смуту и от государя их прочь отгоняют». Впрочем, вряд ли Сибирь смогли бы покорить платоны каратаевы…

Вхождение сибирских земель и народов (кстати, многие из последних были весьма воинственны и хорошо вооружены, а к чужакам относились крайне агрессивно) в состав России происходило по-разному – когда добровольно, когда насильственно – что случалось, кажется, чаще. Русские источники 1630—1640-х гг. сообщают множество фактов о вооруженных столкновениях с якутами и бурятами. Эвенки, эвены и юкагиры активно сопротивлялись русским еще во второй половине XVII в., коряки и ительмены – до 1730—1750-х гг. Войны с чукчами продолжались до 1778 г. Поскольку сибирские этносы сами друг с другом непрерывно воевали, русские успешно использовали в своих экспедициях одних «иноземцев» против других. Только на Северо-Востоке во второй половине XVII – первой четверти XVIII в., по подсчетам А. С. Зуева, произошло по меньшей мере 23 вооруженных столкновения с чукчами, 41 – с коряками, 39 – с ительменами.

«В 1707–1711 гг. большая часть Камчатки превратилась в зону военных действий. В результате ясак с Камчатки не вывозился в течение пяти лет. За 12 лет противостояния (1703–1715) были сожжены Большерецкий и Акланский остроги, убито около 200 казаков – огромные по тому времени потери… Несколько походов на приколымских чукчей во второй половине XVII в. не принесли результатов, больше того, чукчи сами перешли к активным действиям. Вплоть до конца 80-х годов XVII в. они неоднократно осаждали Нижнеколымское ясачное зимовье, нападали на служилых людей, заставляя их жить „взаперти“» (В. А. Тураев). Атмосферу этой осады хорошо передает сообщение одного из «сидельцев» (1679): «А к нижнему ясачному зимовью немирные люди чюхчи прикочевали и живут от зимовья во днище, а караулят русских людей и ясачных, и как кого схватают, и тех людей всякими разными муками мучат, а в достале смертью позорную кончают».

Слегка забегая вперед, упомянем и наиболее, наверное, яркий эпизод русско-чукотских войн – разгром отряда майора Д. И. Павлуцкого в марте 1747 г. Рапорт одного из офицеров так описывает схватку: «…а больше и ружей заправить было некогда, понеже пошли неприятели чюкчи на копьях, так же и они [казаки] насупротив их, неприятелей чюкоч, пошли на копьях же и бились с ними не малое время… они, неприятели, у служилых и служилые у них друг у друга отнимали из рук копья, а протчи служилые, у которых отбиты были ружья, оборонялись и ножами». С русской стороны было убито более 50 человек, в том числе и сам майор Павлуцкий. Сцена его гибели так и просится в кино жанра истерн. Майора долго не могли убить, потому что он носил панцирь. Чукчи стреляли в него из луков и кололи копьями, но он оставался неуязвим; «наконец, обступив его, как волки оленя, запутали ремнями, уронив на землю, и нашли место заколоть, под самым подбородком» (Г. Дьячков). Кто хоть немного знает историю Дикого Запада, сразу ассоциативно вспомнит о неоднократно обэкраненных генерале Кастере и битве при Литтл-Бигхорн (1876).

Постоянным фоном «сибириады» были набеги калмыков и башкир. В Приамурье русские столкнулись с маньчжурами. Ярким эпизодом борьбы с ними стала «исключительная по героизму и воинской доблести» (Н. И. Никитин) оборона Албазина (1686), когда около 800 казаков во главе с Афанасием Байтоном пять месяцев отбивались от десятитысячного маньчжурского войска с 40 пушками, не сумевшего ни взять острог штурмом, ни выморить его защитников голодом и вынужденного отступить. Но по Нерчинскому миру с Китаем (1689), лишившего Россию Приамурья, Албазин – этот маленький дальневосточный Азов – был оставлен и уничтожен русскими.

Вслед за промысловыми людьми в Сибири появились царские воеводы, постепенно подчиняя новоприсоединенные территории государеву порядку. Поскольку местное население воспринималось в Москве прежде всего как плательщик чрезвычайно ценного пушного ясака, правительство старалось защитить коренных жителей «не только от истребления, но и от притеснений… и нередко жертвовало… интересами русских колонистов» (С. В. Бахрушин). Сибирской администрации предписывалось действовать на туземцев «ласкою», а не «жесточью», без разрешения из Москвы или Тобольска (главного в ту пору центра Сибири) их запрещалось казнить, крайне неохотно разрешалось прибегать к силе оружия, даже в случае восстаний. Разумеется, на практике эти благие пожелания было непросто исполнить, но если бы не «миротворческая» позиция Центра, как знать, многие ли сибирские этносы сохранились до сего дня…