Алексей Бердников - Жидков, или о смысле дивных роз, киселе и переживаниях одной человеческой души

Как я -- крестцом и шеей, и спиной.

И то -- по бесконечности дурной,

Печально процветающей в культуре,

О ней сужу я как о некультуре

Мышленья, выраженья и иной.

Безликость производственных идиллий

И ерничество в духе Шукшина -

Какого ж надо нам еще рожна.

Я, впрочем, шел всегда от Шеншина,

Творца безукоризненных идиллий

Где нет неточных фраз (и нет фамилий).

Главу испортив перечнем фамилий,

Продолжу тем же: в голубой дали

Верлен и Валери мой стих вели,

Подобно опытным вождям флотилий.

Для сведенья гремучих литрептилий

Замечу, что тогда ж узнал Дали,

Читая "Le Cocu moderne" и "Lit"

И что он стоил кинутых усилий.

Его "Cеnacle", его жена спиной

Перед беседкой и "Lеde atomique"

И старенькая обувь, и "Pudique

Et chaste vierge" -- и были основной

Мой хлеб, поболе, нежли pain antique

Мыслителей, пренебрегавших мной.

Пытались подружиться и со мной -

Я был тогда хорош собой и кроток -

Но я не пал до уровня подметок

И дал понять, что им я не родной.

Добавлю, что был, в общем, не иной,

Чем все, напротив, как-то мене четок,

Поскольку наш забытый околоток

Был славен самой умною шпаной.

Я не считаю откровенных свилей

В романтику, к каким принадлежит

Скрещенье с аксолотлями кальвилей, -

Моя душа к такому не лежит,

Хотя, по мне, пусть всяк туда бежит,

Куда бежит он, не щадя усилий.

Рассмотрим приложение усилий

У тех, чей ум был безусловно здрав,

Кто не искал параграфов и граф,

Куда вогнать собаку Баскервиллей.

Живой регистр существовавших килей,

Где Черепков? В каких он спорах прав?

Где резвый Макашов, сминатель трав,

Соцветие ума и сухожилий?

Где Жуков -- маг форшлагов и нахшпилей?

Где Мусинов, геометр наизусть?

Где Саломатин -- логика и грусть,

И глубина эпох и разность стилей?

О, вы со мною, в этом сердце, пусть

Один, один я в белизне воскрылий.

Я в белизне запятнанных воскрылий -

Один из вас, а вы, вы в белизне

Непогрешимой там, в голубизне,

Куда взлететь недостает усилий.

Бегу к вам анфиладой перистилей

И по циркумференций кривизне,

По лестницам, застывшим в крутизне,

Забросанным огрызками кандилей.

Туда, где смех, где пистолетный бой,

Бегу, распахивая зал за залом,

И мне навстречу голуби гурьбой.

Взяв саквояж, я прохожу вокзалом,

Чтоб -- как прилично старым и усталым -

Бежать в иные дни, бежать душой.

* * *

"Смятенной, восхищенною душой,

О Тетушка, я все еще, Вы правы,

В лугах, где золотистые купавы

Обрызганы сладчайшею росой,

Где вечерами дождичек косой

Вас нудит кинуть луг и сень дубравы

Для горенки меж лип и в ней забавы

Над пяльцами с цветною томошой.

О там-то, там, среди своих зимбилей,

Шарообразных, с ярким мулине,

Таинственным, как музыка Массне,

Вы грезите, а в лепестках жонкилей

Спит мотылек Толстого иль Мане,

Колебля снег запятнанных воскрылий.

Что Ваша муза в белизне воскрылий -

По-летнему ль она все так щедра?

Все так же ль снизу льют, как из ведра,

К Вам грязь и дрязги словомутных силей?

Ах да, насчет все тех же инезилий -

Н.Н. все так печальна и мудра?

Что говорит по поводу одра,

Терзавшего ее в тени шармилей?

Привет ей, если помнит обо мне,

А если вдруг к тому ж и не серчает -

Тогда... ну что ж, тогда привет вполне.

Скажите ей -- племянник Ваш скучает

Без общества и двойки получает

Иссиня-черные на белизне..."

"Иссиня-черному на белизне

Воронежской племяннику Антоше,

О тете вспомнившему по пороше

И слава Богу, что не по весне.

Что делать? Видно, музыка Массне

Способна вызвать в памяти апроши,

Иль потянуло с хлеба на бриоши -

А вспомнил тетушкино мулине -

Но пусть причины ясны невполне,

Бог с поводом, что б им тут ни явилось,

Важнее будет, что письмо явилось

Венцом размыслия наедине -

Досуг был, и желание явилось

Излить себя в чернил голубизне.

Ну вот он, мой ответ, в голубизне

Уже других чернил -- без проволочки.

Не вышиваю ныне, шью кусочки

Цветной лузги в закрай на полотне.

Соседи крайне надоели мне,

И я от них бегу в поля да в строчки.

Н.Н. к нам часто меряет шажочки,

Она тобою занята вполне.

Придя, садится средь моих зимбилей,

Но разговор у нас не о тебе -

А все вокруг нарциссов и форшпилей.

При ней хромой Д.Т., да он ни бе,

Ни ме в цветах и в музыке, ничто себе,

А вот взлететь недостает усилий".

"...Так, Тетушка, я не щадил усилий,

Чтоб быть с ним ближе, он ведь уникум,

Хорошие слова и каракум -

Подчас в основе дружеских идиллий.

Всему виной мой норов крокодилий,

Я потерял с ним дружбу, а ведь ум!

Что поразительно -- он однодум

Средь этих всех теперешних мобилей.

И то -- знаток и имитатор стилей

Он преотменный, и его-то стих

Совсем не то, что фейерверк шутих.

Он плавен, точен, без обычных свилей

В манерничанье ритмом, с ним постиг

Я стих как анфиладу перистилей.

Стих -- родствен анфиладе перистилей -

Что удивительно! Во всем расчет!

Его строфа архитектурный свод:

Гейсон и фриз, но прежде -- эпистилий.

Не только что гренад, но и кастилий

Всех нынешних он полный антипод,

Не знаю, как, но рифмам придает

Он тяжестость отливок из кокилей.

И жаль -- неоценен мной в новизне,

Заметен, но нисколько не занятен,

Увы -- снежком расстрелян Саломатин,

А что бы стоило сдержаться мне,

Зрачки ему продрать от снежных патин

Тогда в циркумференций кривизне!"

"...Неудивительна при кривизне

Твоих понятий этакая крайность -

Я далека, чтоб усмотреть случайность

В такой, казалось бы, простой возне.

Напротив, все сильней сдается мне -

И для тебя пускай не будет тайность -

Что есть чрезмерность, да и чрезвычайность

В твоих "снежках" -- и по твоей вине.

Варнак ты этакий, ответь-ка мне,

Где ты такое обращенье видел?

Тебя так кто когда-нибудь обидел?

Итак, ты виноват пред ним, зане

Он сирота, он ласки и не видел

На лестницах, застывших в крутизне.

-- По лестницам, застывшим в крутизне, -

Он пишет мне в открытке остроумной, -

Антон Ваш бегает, как полоумной,

Шныряя в двор без шапки и кашне. -

А вот в другой разок, уж по весне:

-- Антон Ваш что-то стал благоразумной,

Не носится, как прежде, многошумной -

Теперь лежит, бедняк, в карантине. -

Вот телеграф из ваших "перистилей"

(Пришлось побеспокоить докторов):

"Жидков прекрасен и вполне здоров

Диагноз растяженье сухожилий

Отличник в четверти майор Петров"

А все огрызки, как их там? -- кандилей!"

"Ах, Тетушка, да что же нам с кандилей,

Когда б не травмы, да не телеграф!

Так что майор Петров, пожалуй, прав

Хоть в том, что и в кандилях -- без идиллий,