Татьяна Ануфриенко - Так начиналась Мещура 

— Такие подойдут?

Та посмотрела, кивнула головой и сунула девочке корзинку. Лена положила в неё свой букет и побежала искать дальше. Подорожника набрали полную корзину, принесли на берег овражного ручья, промыли.

Дарья подошла к Алексею:

— Покажи руки.

Это были первые слова, которые от неё услышали. Лёша протянул свои опухшие, израненные ладони. Дарья наложила на них листья подорожника:

— Перевяжи.

К бабе Дарье подошли и остальные парни, чьи руки сильно болели от вчерашней работы. Всем она приложила листья подорожника. Целый день ребята ходили с перевязанными ладонями. На ночь Дарья поменяла всем листья на свежие. Утром парни почувствовали себя намного лучше.

— Теперь знаем, к кому идти за помощью, — благодарили они Дарью.

Лене тоже было приятно, ведь это она помогала собирать лекарственные листья. А ещё она узнала, как ими лечат раны.

В посёлке бездельников не было. Девочки мыли посуду, стирали, ходили в лес по грибы и ягоды, приглядывали за малышами, помогали старым и больным, когда взрослые были на работе. У мальчишек тоже свои дела: таскали воду, приносили дрова для костров, где готовили еду, бегали по грибы и ягоды. Иногда ловили рыбу. Да мало ли дел у детей? Только и слышно:

— Принеси, унеси, сбегай, отдай, возьми…

Марфа лежала в своём шалаше. Муж работал в лесу. Дочка Клава — по хозяйству. Её в пятнадцать лет в лес не брали. Время от времени Клава наведывалась к маме, вечером принесла ей ужин.

— Мамочка, я вам поесть принесла.

Марфа повернула голову к дочери:

— Съешь сама, доченька. Или бате отдай, замаялся совсем.

— Ешь, ешь, Марфушка, — поддержал дочку отец.

— Что уж на меня продукты-то переводить? — Слабым голосом отказывалась женщина. — Всё одно, скоро Бог приберёт. Ох, скорей бы уж. Устала я.

— Мам, не надо так. Вы ещё поправитесь. Вон какой тут воздух чистый и вода вкусная, из ручья брали.

— Так, деточка, всё так. Ну хорошо, дай немного похлебать. Не отстанешь ведь.

— Не отстану, — обрадовалась Клава и поднесла ложку ко рту матери. Марфа поела совсем немного.

— Всё, больше не могу.

— Ну, ладно, отдыхайте, — дочка заботливо подоткнула со всех сторон одеяло, чтобы мама не мёрзла.

Через несколько дней Марфы не стало. Заплаканная Клава прибежала к Анне Семёновне:

— Матушка, отпойте, пожалуйста, мою маму, вы умеете.

— Конечно-конечно, — засобиралась Анна Семёновна, — мы с дочкой.

У шалаша Марфы собралось несколько старушек. Анна Семёновна с дочкой Анастасией вполголоса прочитали молитвы.

Затем Клава пошла к коменданту:

— Николай Петрович, маму схоронить надо.

— Сходи в лес за отцом, и пусть ещё кого из мужиков прихватит. Вон там, на пригорке, уже могилка есть. Можно рядом.

— Нет, — запротестовала девушка, — только не рядом с этим злодеем.

— Какая разница? Им там всё равно.

— Нет, не всё равно, — заупрямилась Клава.

— Хорошо, — согласился комендант, — схороните с другой стороны. Какое место понравится, то и выберите.

К вечеру Марфу похоронили. Клава никак не могла успокоиться, плакала. Павел Лопырев, из тех, кто прибыл ранее, часто наблюдал за Клавой. Она ему нравилась. Он хотел подойти и успокоить девушку, но не решался. А Клава никого и ничего вокруг не замечала.

Дни шли за днями. Один похож на другой: работа, работа и работа. Бывшие крестьяне методом проб и ошибок осваивали новую для себя профессию лесоруба. У кого-то получалось сразу, а некоторые никак не могли приноровиться. Тогда комендант отправлял их на корчёвку и подготовку ям для строительства землянок.

Бабка Дарья каждый день ходила с Леной то в лес, то вдоль по берегу реки. Собирали какие-то листья, травы, коренья и сушили всё это в Дарьином особенном шалаше. Бабушка нашила мешочков из простыни, складывала в них высушенные травы и коренья. Лена тоже стала молчаливой: зачем спрашивать, если в ответ молчание.

А на берегу днём женщины варили вёдрами морс из черники, которую собирали дети. Его пили вечером, а главное, утром. Завтракать не успевали, а так хоть морсу напьются, всё не простая вода.

Второго августа прибыла вторая колонна спецпереселенцев. Их привёл тот же Николай Иванович Куштысев, проводник из деревни Кони.

Никола принёс к костру охапку сушняка, Ванятка сидел здесь же, мама варила морс. По косогору на берег спускались прибывшие люди, уставшие и измученные. Вода в реке была уже холодной, поэтому купаться мало кто отважился, только умывались и пили из ладоней.

— Ба-тя, — звонкий детский голос разорвал напряжённую тишину.

Коля кинулся к вновь прибывшим. Бежал, спотыкался, падал, поднимался и снова стремглав. Прибывшие в ожидании замерли: чей?

Мария выпрямилась и, не дыша, следила за сыном. Неужто?

— Ба-тя, — подскочил малец к очень худому, изнурённому мужчине. Тот попытался поднять сына, но не хватило сил. Он присел на корточки и обнял его:

— Коляша, сынок… А где мама? Ванятка?

— Идём, идём, — нетерпеливо тянул сын отца за руку.

Мария стояла с младшеньким на руках. Не в силах была шевельнуться. Ей хотелось бежать навстречу, но ноги не слушались.

— Родные мои, родные мои, — только и повторял отец, крепко обняв жену и детей. Грязные слёзы стекали по его давно не бритым щекам.

— Володенька, живой, Володенька, — повторяла счастливая Мария.

Только Ванюша ничего не понимал и вертел головой.

К прибывшим подошёл комендант. Проводник передал ему список. На этот раз прибыло двести пятьдесят человек, очень многих недосчитались.

— А где продукты, инвентарь?

— Едут, скоро будут.

— Я тут подготовил список продуктов. И обувь, обувь нужна, рукавицы. Передай им обязательно, — говорил комендант.

— Хорошо, всё передам. Я поехал, — взял листок проводник.

— Вижу знакомые лица, — комендант подошёл к тем, кто сбежал из первой колонны. Их поймали и вернули. Среди них были Нина и Кирилл, которые потеряли в дороге своего ребёнка.

— Володенька, выпей горячего морса. Ничего, вместе всё одолеем. Коля, позови тётю Нину и дядю Кирилла, ты их знаешь, — не умолкала Мария.

Мария и Нина обнялись, как добрые знакомые. Морс грел и успокаивал не только тело, но и душу.

— А можно и нам горяченького? — стали подходить изнурённые люди.

— Конечно, пейте на здоровье, — только и успевала разливать горячий морс по кружкам Мария.

— Люди добрые, подходите, — стали приглашать и другие хозяйки.

Днём полагался только морс, а ужин — вечером, когда работники вернутся из леса.

Матвей Власов, узнав о вновь прибывших, прибежал на берег. Он с надеждой вглядывался в толпу, пытаясь найти своих.

— Стеша, доченька! — увидел он свою семилетнюю кровиночку. — А где мама?

Дочка опустила глаза. Взрослые, которые приглядывали за ней в дороге, сказали, что её маму схоронили два дня назад.