Сергей Носов - Книга о Петербурге

(И даже конфеты «Московские ворота»… Но вкус их забыт…)

Вот думаю, не превратностями ли топонимики обусловлена драма Московских ворот? Реконструкция проспекта и забота о беспрепятственном проезде — это к демонтажу только поводы. Допускаю, что причина крылась в коллективном подсознании высокоответственных представителей партийно-хозяйственной номенклатуры, безотчетно встревоженных следующим несоответствием: видите ли, дорогие товарищи, названию Международный проспект противоречит тоже ведь «международный» пафос триумфальных ворот, отнюдь не интернациональный. Подумаешь — «…усмирение Польши» — с этим где-нибудь на другом проспекте можно было бы смириться, окажись они не на Международном — да хоть на Невском, к примеру, проспекте. Впрочем, Невский был тогда — 25 Октября. Ну, не знаю — на Лесном где-нибудь. Нет? А кто знает?

Многолетнее существование Московских ворот после их исторического восстановления хочется назвать благополучным. Угроз им, кажется, не было, но и не было ярких событий, связанных с ними.

При советской власти рядом с воротами формировали на праздники колонны трудящихся, и бабушки продавали демонстрантам раскидайчики. Потом и это прошло.

Из неприятностей отметим автомобильные происшествия.

Так, мартовской ночью 1978 года грузовик врезался в ворота с юго-восточной стороны. В 1995-м — также при въезде в город — налетел на ворота легковой автомобиль. Когда сотрудники Музея городской скульптуры обследовали состояние памятника, они обнаружили рядом с колонной аккумулятор, — прямо скажем, находка нетипичная для подобных мест.

Вероятно, были и другие наезды, но мы о них не осведомлены.

Не каждый памятник может похвастаться тем, что в него врезаются машины. А тут сразу (как минимум) две!

Две — это уже вряд ли случайность.

И ведь нельзя сказать, что место опасное. Чтобы добраться до колонн, надо пересечь трамвайные пути и проехать еще по газону.

Причина аварий одна — водители не справились с управлением. И оба не могли объяснить вразумительно, как это вышло. Почему не объехали, как все объезжают.

Да уж не наваждение ли было какое? Не показались ли Московские ворота, в самом деле, воротами , как в прежние времена, и не привлекли ли неудержимо к себе — проехать сквозь них?

Сюжет для любителей мистики.

Обошлось, кажется, без жертв. И это тоже хорошо. Ущерб, нанесенный памятнику, в обоих случаях не был критическим.

Иными словами, все хорошо, что хорошо кончается.

И то верно, Ленин — фамилия не самая распространенная. Есть у нас талантливый актер Александр Ленин; однажды в театре «Комедианты», что на Лиговском проспекте, он играл в спектакле по моей короткой пьесе.

Среди друзей моей дочери есть Ленин, причем в данном случае Ленин не фамилия, а имя. Приехал он в СПб из Колумбии. Конечно, выбор имени для своего сына выдает в его родителях приверженцев левых идей, так что Ленин знал, куда ехал, — в город Ленина, как-никак в колыбель трех революций. Санкт-Петербург понравился Ленину, здесь он прижился, обзавелся семьей и так проникся духом города, что сумел организовать туристическое агентство, ориентированное на испаноговорящих странников.

До своего отъезда в Россию Ленин был убежден, что именно Ленин, а не Александр и Николай самое распространенное в России имя. Каково же было его изумление, когда он оказался единственным Лениным в Петербурге.

С Лениным общепризнанным, с В. И., связано одно из самых, на мой взгляд, удивительных петербургских совпадений.

В общем виде его отметил первым А. М. Шарымов в «Предыстории Санкт-Петербурга». Перечитывая новгородские окладные Писцовые книги — самые ранние из дошедших до нас, он обратил внимание на одну персону, выделяющуюся фамилией из короткого списка непашенных крестьян, обитавших на Васильевском острове за два века до основания города: «Гаврило Логинов, Юхно Онфимов, Гришка Феофилактов, Куземка Ленин …»

Да, действительно, мимо трудно пройти.

Небольшое поселение в окладной книге обозначено так: «Рыбные тони Александровские и Олферовские», и находилось оно, согласно допетровским шведским картам, аккурат у Тучкова моста, если придерживаться нынешних ориентиров.

«Таким образом, — отмечает Шарымов, — уже в 1500 г. на территории будущего Санкт-Петербурга жил человек с фамилией, которой город станет именоваться четыре с четвертью века спустя — и будет носить ее в течение почти семи десятилетий».

Прекрасно. На этом можно было бы поставить точку.

Только совпадение, отмеченное Шарымовым, окажется еще выразительнее, когда мы учтем первый известный адрес Ленина в городе на Неве.

Так вот, двадцатилетний Владимир Ульянов, будущий Ленин, весной 1891 года посетил будущий Ленинград с определенной целью — сдать экзамены в Петербургском университете, а жить ему, много это или мало, сорок два дня случилось — внимание! — на Тучкова набережной, дом № 12 (или по-современному — на набережной Макарова, дом № 20), аккурат рядом с Тучковым мостом!

Если посмотреть на шведскую карту 1640 года, трудно отделаться от ощущения, что один из дворов, изображенных на ней, того допетровского поселения тютелька в тютельку совпадает с этим петербургским адресом, — уж не точно ли на этом месте и в самом деле жил далекий предшественник нашего Ильича — Кузьма Ленин?

Почему Владимир Ульянов остановился именно здесь? Почему его потянуло на места эти, на давно (и всеми) забытые «Рыбные тони»? В принципе, это понятно: университет сравнительно недалеко и Академия наук с ее прекрасной библиотекой. Но возможно (раз говорим о совпадениях), притягивал его неизъяснимым образом еще и другой адрес — в ста всего шагах отсюда (Тучков переулок, 20), на квартире товарища, был четыре года назад арестован брат Александр, а дальше дело известное — следствие, суд, казнь. Это та самая квартира, где еще раньше на тайной сходке обсудили детали убийства царя и Александр Ульянов показал себя идеологом предприятия. Знал об этом месте Владимир Ульянов или нет, но он каждый день проходил мимо этого дома.

До «Ленина» еще далеко, а присмотришься — места уже сплошь «ленинские». Вот и до общежития Высших женских курсов всего десять минут ходьбы, а там живет младшая сестра Ольга, бестужевка.

И хотя сдал молодой Владимир Ильич все экзамены с высшим баллом («весьма удовлетворительно»), что-то было роковое в том «здесь и сейчас» для семьи Ульяновых. Ольга к нему приходила, он — к ней; была жива-здорова, и вдруг бац! — отвез на Фонтанку, в Александровскую больницу: брюшной тиф. Точно так же четыре года назад увезли отсюда, с Васильевского, старшего брата в казенной карете — безвозвратно и также на смерть. И еще одно жутковатое совпадение: умерла она 8 мая — в четвертую годовщину казни брата, день в день.