Сергей Носов - Книга о Петербурге

Я прошел дальше и через пять-шесть минут оказался на шумном Московском проспекте, заполненном людьми и транспортом. Я стоял и смотрел на Московские триумфальные ворота, которые объезжал автобус. Я смотрел на них, словно видел впервые.

Московские ворота для приезжающего в Петербург означали границу, где пригородное Московское шоссе, не изменяя своей прямоте, превращалось в городской Царскосельский проспект, — названия будут меняться, но суть останется той же: необходимо было проехать сквозь них — между их колонн, через реальные ворота — действительно ворота, а не памятник до известной степени самому себе, объезжаемый городским транспортом в соответствии с указанием светофоров. Ворота, как и подобает воротам, — пропускали . Между центральными колоннами могли спокойно разъехаться экипажи, обозам и всадникам предоставлялись соседние междуколонные проезды, ну а если вы просто пешеход, милости просим в боковые пролеты у крайних колонн, здесь к вашим услугам еще и чугунные скамьи с фонарями: пешеход, не спеши, побудь, ощути себя в пограничье.

Со стороны Москвы путник заранее оповещался о приближении к столице империи. Вот верстовой столб-обелиск. Вот гранитная поилка для лошадей в виде фонтана. Вот справа, чуть в стороне от дороги, Чесменский, путевой для Екатерины дворец. Липы, посаженные вдоль дороги. Но всего выразительнее Петербург удостоверял себя вырастающими по мере приближения к ним величественными, слишком величественными для обычной заставы воротами, грозно возвышающимися над почти случайными строениями предместья. Фигуры гениев с гербами губернских городов, многосложные бутоны трофеев, надпись, извещающая о победах, которую было невозможно не прочитать (коль ты не чужд грамоте), — все это медленно наплывало на приезжего и уходило от взгляда, обращенного уже внутрь , в обещанную перспективу. Каждый въезжающий волен был ощутить себя триумфатором. Это был по-настоящему въезд. Что-то вроде инициации — человек попадал в пространство особого города, где по бокам стояли похожие на сторожевые замки кордегардии с башенками, а вдали, прямо по взгляду, сиял избыточно высокий шпиль Петропавловского собора, на который и была нацелена першпектива. Сразу перед собой приезжий видел первый мост через первый же из множества петербургских каналов — Лиговский канал, пусть невзрачный, не одетый в гранит, но сотворенный ради фонтанов.

Полагаю, проезд через эти ворота будил в человеке сильные чувства.

Попервоначалу уж точно.

Мне кажется, что даже трудящиеся Страны Советов, пассажиры трамваев, должны были ощущать что-то такое не совсем будничное, когда проезжали между колонн, — ведь трамваи ходили сквозь это невероятное сооружение вплоть до его стремительного демонтажа…

Нам уже не испытать ничего подобного, мы обречены Московские ворота объезжать.

Ну разве что сесть на остановке «Ул. Заставская», ближайшей с юга к триумфальным воротам, непременно в первый вагон трамвая № 29, подойти к кабине водителя и смотреть, куда смотрит он, — вперед. Вперед — к приближающимся! Обладатель богатого воображения может мысленно устремиться между вырастающими колоннами дальше, как бы продлив последний момент, перед которым за пятьдесят метров до ворот трамвай подаст вправо, предпринимая объезд. Скажем себе, что его не было. Ничего не помешает нашему просветленному целеустремленному сознанию вновь сочетаться с бренным телом в точке пересечения их траекторий, где-нибудь уже за воротами, на остановке «Детская музыкальная школа», что напротив псевдоконструктивистского новодела, изображающего из себя бывший ДК им. Капранова, — до того, как трамвай повернет резко налево, в парк № 1 — в парк, в смысле, трамвайный.

Московские ворота строились триумфальными как бы задним числом — это был памятник прежним триумфам. Те победы уже отпраздновали, теперь осталось отмечать юбилейные даты. Триумфы не празднуют авансом, соответственно, не воздвигают триумфальные арки будущим, еще только предполагаемым победам. И все же с Московскими воротами получилось так, что они оправдали свое название — триумфальные — в текущем масштабе времени.

Через сорок лет после открытия они встречали победителей в только что завершенной Турецкой войне.

Разумеется, в древнеримском понимании это триумфом не было, — чествовали гвардейские полки, возвращающиеся в казармы из похода. Это торжество называлась «встреча», «привет», и было оно «приветом» в смысле «приветствием» — с проработанной программой, лентами и знаменами, шатром и трибунами, но и с непредсказуемым проявлением чувств, подобным тому эксцессу, когда в другую эпоху через кордоны милиции прорвался человек с букетом цветов к проезжающему по Москве Гагарину.

«Путь был устлан цветами, и вместо напора диких врагов ликующий восторженный люд густыми волнами обхватывал со всех сторон ряды солдат и в каком-то упоении двигался по пути следования…» — рассказывает историк Преображенского полка, очевидец события. «Венки и гирлянды на головах и штыках людей — все это вместе походило на движущийся живой цветник».

А еще был осенний день не по-петербургски солнечным, ясным.

Обычная непогода ждать себя не заставила.

Ленты и хоругви сняли с ворот. Начались рутинные будни. День за днем. Год за годом…

…Зарывали вонючий Лиговский канал. Открывали кабаки в изобилии. Накрывали притоны.

По гудку шли на работу.

Трупы павших животных везли с ветеринарной станции мимо Московских ворот — по Старообрядческой улице — утилизировать за железной дорогой.

Луначарский заканчивает речь. Он отважно стоит на канцелярском столе. Под весом наркомпроса, одетого в тяжелую шубу, ножки стола врезались в наст. Митинг подступил вплотную к оратору, только для фотографа оставлен просвет — сделать для истории снимки.

За спиной Луначарского на высокую чугунную решетку залезли дети. Это ничего, что они увидят Гарибальди только с затылка (сейчас он накрыт полотном), зато отсюда, с высоты ограды, видно все и дальше других — больше и дальше, чем даже самому Луначарскому, который стоит на столе.

Перед Московскими воротами тысячи демонстрантов. Плакаты приветствуют Третий интернационал. Революционные хоругви со словами «Да здравствует социализм!» возвышаются над головами. Отряды красноармейцев пришли со своими оркестрами. Много женщин-работниц. Вчера тоже был праздник — Международный женский день, — но женщины не стали прятать плакаты.

Уже полгода Забалканский проспект называется Международным.