Сергей Носов - Книга о Петербурге

Для нас где «Ленинград», там и «блокада». Но что бы узнал о судьбе этого города современник первых аэропланов, сравнивая фотографии своего и нашего времени? Ну, положим, отвлекшись от снимков, некие ангелы поведали бы ему о том, что и в промежутке случилось, — хотя бы о первой блокадной зиме и нормах суррогатного хлеба. Да он просто бы не поверил в возможность того, что мы называем «блокадой», — в миллион голодных смертей в пределах одного города.

А если нам?.. Допустим, нам покажут далекое будущее, — мы удивимся, вздохнем, соотнесем увиденное с родной современностью и, наконец приняв неизбежное, представим дорогу к точке той фантастической презентации. И здесь ошибемся. Потому как там, на пути, в будущем не столь далеком, такие разверзнутся бездны, о каких мы и помыслить не можем, как бы далеко ни смотрели.

Действительно, показали бы нам фотографии (скажем, в пророческом сне), какими будут эти края лет через сто. Может быть, здесь вместо тополей вырастут пальмы. Люди голыми будут ходить. И будут они не совсем люди в силу их телесных модификаций. И не ходить, а перемещаться нам непонятными способами. Как мы в эпоху мобильной связи прижимаем к уху нам известные штуки (современник первых аэропланов этот жест объяснить не сумел бы), так и те… ну, скажем, будут слегка… нет, не хватает фантазии.

Хорошо, пусть не так радикально.

Внешне пусть ничего не изменится. Невский пусть останется Невским. Садовая тоже — Садовой. Даже нет, больше того: пусть возвратится утраченное — из эпохи первых аэропланов. Вместо коробки Большого концертного зала (опять же) «Октябрьский» пусть нам будет показана греческая церковь Святого великомученика Димитрия Солунского. А на Сенной мы увидим Спас на Сенной. Пусть дамы наденут хоть самые длинные платья, с корсетом, а кавалеры возьмут в руку трость и положат часы в карман жилетки (мода иногда возвращается), — какая, в принципе, разница, что нам предъявит наш вещий сон?

Там может быть все, что угодно. Но что бы мы ни узрели в условных точках показа, мы не узнаем по этим картинкам, что было раньше — до них, между нашим «здесь» и тамошним «там».

На тех промежутках времени, заданных ямами, куда норовит опрокинуться вся наша История.

«Книга о Петербурге» не была бы написана, если бы Наталья Соколовская не внушила автору мысль о необходимости написать эту книгу. Спасибо ей за это, спасибо Александру Жикаренцеву за то, что он эту мысль энергично поддержал. Спасибо Александру Етоеву за то, что прочитал книгу в рукописи и высказал замечания, но в первую голову — за вдохновляющие советы и напоминания о пользе литературного труда. Спасибо тем, кто, быть может, не догадывается даже, как побуждал автора к работе, — Татьяне Москвиной, Павлу Крусанову, Александру Секацкому, Илье Бояшову, Леониду Юзефовичу, Дмитрию Григорьеву, Николаю Федорову, Сергею Коровину, Наталии Курчатовой, Михаилу Сапеге и многим другим, с кем мне доводилось говорить о судьбе города. Не забыть бесед и прогулок с Борисом Валентиновичем Авериным; так получается, что его день рождения — сегодня, когда пишу этот текст, и это второй день рождения без него. Геннадию Григорьеву спасибо за присутствие в этой книге, иногда он мне снится. Спасибо моей маме за воспоминания о блокаде и вообще за то, что я есть. Спасибо за то же отцу, — сейчас я вижу, как невнимательно слушал его, и жалею об этом. Жене моей спасибо за то, что прочитала всю книгу по кусочкам в режиме реального времени: судьба у нее такая — быть «грибным человеком».

Городу спасибо. Без него бы книги не было. Честно вам говорю.

Закат на Елагином острове

22 января солнце наконец заглянуло в окно

«Шемякинский Петр чувствует что-то — Петра корежит. Памятники не переносят, когда на них глядят другие памятники, и, хотя заяц на скамейке никакой не памятник, объект он все-таки антропоморфный».

Заяц, который троллит всех, но прежде всего Петра, на которого смотрит

Весна 2010. Туман над Невой, +7. Светящийся прямоугольник — табло на стадионе Петровском. «Динамо СПб — Краснодар», ничья по нулям

Город, где ценят тепло

Вот какие улицы есть в Петербурге

Низвержение Симона-волхва апостолом Петром. «Не мог этот Симон-Карл видеть все в перевернутом виде».

Петровские ворота, как они есть

Троицкая площадь. Вид с Иоанновского моста

Перед входом в музей пыток. Единственная надпись, которая не дублируется на английском (Петропавловская крепость)

Заливные острова дельты Шелони мог напоминать Заячий остров новгородцам, первостроителям Петербурга

Финский залив

Мы жили в этом доме. Одно из последних наводнений

Большая вода в Петербурге

Петроградская. Козье болото. Здесь раскопали массовое погребение первостроителей Петербурга (останки более 250 человек)