Сергей Носов - Книга о Петербурге

Вылезли взволнованные, счастливые. Решили продолжить исследование как-нибудь потом, уже с фонариками. Не срослось. Больше я не попадал в форт Александр.

Не знаю, как учительницы, но все остальные поездкой остались довольны, включая предпринимателей, приславших катер в обещанный час. Никто не пострадал, никто не потерялся.

(Мы с Митей не стали ждать школьный автобус, неутоленная жажда впечатлений повела нас еще в береговой форт Константин, совершенно заброшенный, бесхозный, тогда примыкавший каким-то боком к территории строительства дамбы. «Папа, стой!» — выкрикнул Митя, и я увидел, что заношу ногу, что ли, над брешью, быть может, каким-нибудь люком вентиляционным, или что там оно было на Константине? — там внизу была чернота, — потом, уже дома, вспоминал свои беспокойства о юных товарищах по дню здоровья, — спасибо, Митя, как раз у меня и была реальная возможность украсить газетную хронику происшествий.)

Газеты о Чумном форте внезапно возвестили через два с половиной года после нашего посещения. Девятнадцатилетний диггер, проникший к Александру по льду, нашел в подвалах форта старинную ампулу с желтой жидкостью. Согласно первым сообщениям («В Питере появилась чумная ампула»), молодой человек будто бы хотел продать ее через интернет. Потом выяснилось, что он лишь похвастался о находке на сетевом форуме, — диггера тут же взяли. Писали, что запаянная ампула, по мнению экспертов, содержит вакцину против чумы, она не опасна. Впрочем, никто ее не вскрывал и что там внутри, достоверно никому не известно. Сообщали, что ампула из подвала Чумного форта передана музею Института экспериментальной медицины. Там уже есть одна такая же. Надо бы посетить.

«Петербургского» много всего. Но многие ли знают, что существует «петербургский парадокс», иногда говорят «санкт-петербургский парадокс», реже — «петербургская задача».

А такое действительно есть, и оно хорошо известно в определенных авторитетных, хотя и не самых широких кругах.

Иначе сказать, есть нечто такое, что именуется данными словами как терминами. А главное, есть сферы деятельности человеческой, где эти термины употребляются.

Я сам об этом узнал не так давно, удивился тому, что узнал, и провел среди знакомых небольшой опрос. Интересовался: как думаете, с какой стороной деятельности связаны эти понятия? Чаще всего «петербургскую задачу» соотносили со строительством. А вариант «петербургский парадокс» — с чем-то из области общественно-социальных преобразований. Одно замечание показалось неожиданным. «Петербургская задача», видите ли, звучит на слух так же весомо, как «ленинградское дело». А ведь и правда. Если не знать, чтó эти слова означают, можно, чего доброго, подумать, будто они относятся к похожим предметам.

Только нет. «Ленинградское дело» — название, как известно, комплекса репрессивных мер, относящихся к 1949–1950 годам — с расстрелами и ликвидациями. «Петербургская задача» же, сформулированная еще в XVIII веке, ничего столь зловещего, к счастью, собой не являет, да и к истории она имеет косвенное отношение, — по существу, она о другом. По крайней мере, так думают математики.

Все верно, это из математики. Отчасти из экономики. Причем из областей, в частности, новейшей, XXI века экономики, озадаченной надежностью инвестиций, опасностью рисков и мотивами волевых решений, притом не чурающейся пионерских идей XVIII столетия.

А к Петербургу это имеет то отношение, что было оно предложено в «Комментариях Санкт-Петербургской Академии» (1738) — выходил такой сборник научных трудов (исключительно на латыни) — знаменитым математиком Даниилом Бернулли, членом Петербургской академии наук, еще из первой, петровского призыва генерации петербургских академиков (все сплошь иностранцы). Впрочем, к моменту публикации соответствующей статьи, название которой с латыни сейчас переводят так — «Опыт новой теории измерения жребия», Даниил Бернулли, швейцарский ученый, уже вернулся из Петербурга в Базель, что не помешало ему быть иностранным почетным членом Петербургской академии и даже получать жалованье (с перебоями, правда).

Парадоксы брезжат один сквозь другой, но все-таки в двух словах мы должны тут коснуться сути собственно «петербургского парадокса».

Петр и Павел проводят серию игр с равновероятным, иначе сказать, справедливым исходом. Почему Петр и Павел? Так в оригинале, и признаемся, детали антуража, сопутствующие исторической постановке задачи, нас только радуют. Равно как слово «жребий», побуждающее к смутным ассоциациям, как-то связанным с Петербургом и всей российской историей. Возможно, нам удастся рассмотреть в петербургском парадоксе что-нибудь действительно специфически петербургское. А нет, так на нет и суда нет. Посмотрим.

Итак, Петр и Павел. Два игрока. В современных изложениях сути задачи обычно считается, что подбрасывается монета: решка или орел?

Петр подбрасывает монету. Игра длится, пока не выпадет орел — на орле прекращается. Ну и по новой.

Теперь правила. Если сразу орел, Петр получает с Павла два дуката (такую денежную единицу предлагает Бернулли). Если сначала решка, а только потом орел, Павел платит четыре дуката. Если две решки, а дальше орел — восемь дукатов. Ну, скажем… пять решек подряд, шестой орел — Петр получит сколько?.. два в степени шесть — шестьдесят четыре дуката. Но играют двое. Павел тоже рассчитывает на выигрыш. Поэтому правила предписывают Петру внести в начале игры уравновешивающий взнос — по согласному признанию обоих игроков, справедливый. Или Павел извлекает из него свой выигрыш (слава жребию! — выпал сразу или скоро орел, и Петр остался с носом…), или Петр сверх данной ставки (слава жребию, орел выпал не скоро!..) получает свою прибыль из кармана Павла. Короче, предполагается такой взнос Петра, при котором игра получилась бы, повторим, справедливой: ну, фифти-фифти. Каков он? Сколько дукатов?

Это задача.

Решение ее, сугубо математическое, не оставляет Павлу шансов на справедливость. Почему так, здесь рассуждать неуместно (заметьте, в отличие от Бернулли, мы не употребили ни одной формулы).

Скажем только, что «справедливый» взнос Петра за такую игру (по формуле, не подлежащей сомнению) должен быть бесконечным. Бесконечная сумма дукатов. Иначе Павлу не уравнять шансы с Петром. Такова теория.

Но ведь в жизни все будет не так. Все в реальности — по-другому.

Ни один игрок на месте Петра не поставит больше… двадцати (и то сумасшедший)… нет, десяти?.. может, восьми дукатов?