Александр Стесин - Африканская книга

— Я бы не сказал, что пациентов нет совсем, — защищался администратор клиники Илафи (в прошлом — хирург из городской больницы Туамасина), — все-таки мы лечим пятнадцать, а то и двадцать человек в месяц.

— Это примерно столько же пациентов, сколько я принимаю в госпитале за одно утро, — подмигнул мне Раду.

Мог бы и не подмигивать: я уже сам все видел. Каждое утро я принимал пациентов на пару с Раду; он представлял меня как американского консультанта и, как выяснилось, пользовался моим присутствием, чтобы взвинтить цену за визит (доплата за «второе мнение» от американского специалиста). Когда я со своим минимальным знанием малагасийского (больной — «марари», лекарство — «фанафудь», врач — «доктера» или «пицабу»… «Ци мура ни тени пицабу американа…» [260] Слово американского доктора стоит недешево. ) наконец понял, что происходит, и попросил Раду прекратить использовать меня как орудие для вымогательства, он, нисколько не смутившись, сказал: «Ладно, больше не буду. Но вообще зря ты так: я же беру только с тех, у кого есть деньги. Есть такая шутка: vola — это от слова „voler“ [261] Игра слов: «vola» («вула») по-малагасийски означает «деньги», а «voler» по-французски — воровать. , понимаешь? Они от моего сбора не обеднеют, уж ты мне поверь». Разумеется, он знал, с кем имеет дело. Привилегированный статус пациента был известен ему заранее. Я же мог судить только по одежке, и судил неправильно.

Вот пожилой человек сидит в приемной, вид у него неухоженный. Увеличенный подчелюстной лимфоузел виден с другого конца комнаты. Плоскоклеточная карцинома ротоглотки. Раду рекомендует химию: цисплатин-фторурацил; после небольшой паузы добавляет: и пятнадцать сеансов радиации. Американский доктор согласен с такой рекомендацией? Затрудняюсь ответить. Почему пятнадцать, откуда такая фракционация? А главное, как же он будет оплачивать радиотерапию? Вот об этом как раз можно не беспокоиться: неухоженный старик с огромным лимфоузлом — не местный горемыка, а мэр какого-то поселка неподалеку от Ранумафаны. Это значит, что его лечение (по расценкам, установленным владельцами клиники Илафи) оплатит государство. Не оплачивается только госпитализация. Даже если в ходе лечения его лейкоциты упадут до нуля, все придется делать в амбулаторном порядке. C’est l’Afrique.

Вот молодая женщина в домотканой ламбе [262] Традиционная малагасийская шаль, сотканная из волокон пальмы-рафии, из лыка или свиной кожи. , она приехала из провинции Анциранана. В прошлом году у нее нашли рак молочной железы третьей стадии. Вместо мастэктомии в Анциранане ей сделали странную и совершенно бессмысленную операцию, которую здесь называют «нодулэктомия»: удалили ту часть опухоли, которую смогли нащупать, а остальное оставили. Излишне объяснять, что такая операция может только ускорить развитие болезни. Пока родня собирала деньги на химиотерапию и радиацию, опухоль дала метастазы в мозг. Теперь ей можно предложить только паллиативную помощь — облучение всего мозга, стандартные десять сеансов. К чести Раду, он не стал взимать с этой пациентки дополнительную плату за мнение американского эксперта.

Вот старый партработник — вероятно, из тех, кто в 70‐е годы строил здесь социализм под руководством Дидье Рацираки [263] Мадагаскарский политик, дважды занимавший пост президента страны (с 1976 по 1993 и с 1997 по 2002 годы). , — привел на прием свою внучку, толстую девочку четырнадцати лет. Никакой раковой опухоли у нее, слава богу, нет. Ее недуг — экзема сосков — совсем не по нашей части, но дедушка собирает мнения специалистов. Чем больше специалистов, тем лучше. «Вам бы к кожнику, тумпуку» [264] Уважительное обращение. . У кожника они уже были. Теперь хотят послушать, что скажет Раду. Фара (профессор Рафарамину) очень его хвалила, говорила: смышленый мальчик. Ну? А это кто? Консультант из Америки? Очень хорошо. Америка! Рокривер! Линни Уайт! Я знаком с Линни Уайт? Вот это да! Одна из дочерей тумпуку работала в свое время в «Мада-Биом». Верно все-таки говорят, мир наш очень и очень тесен. Тумпуку почтет за честь, если я осмотрю его внучку. Сняв сорочку, толстая девочка ложится на медицинскую кушетку, на которой до нее лежали сотни других пациентов. Ни простынки, ни клеенки, только грязная обшивка. Этой кушетке, наверное, лет сорок. Может, девочке лучше остаться в сидячем положении? Нет-нет, настаивает дед-аппаратчик, нужен полный осмотр. Что ж, как им будет угодно. Надеюсь, мой коллега Раду не забыл упомянуть: консультация американского доктора стоит недешево («лафу ни доктера американа»).

Я провел достаточно времени в африканских больницах, чтобы удивление, изначально подвигнувшее меня на «записки врача без границ», уравновесилось узнаванием. Все знакомо: ужас стационара, уродство амбулаторки, железные койки, тошнотворные запахи, грязные белые халаты, накинутые поверх уличной одежды, неряшливый ворох папок. Папками заведует женщина, напоминающая ганскую тетю Брету [265] См. повесть «Вернись и возьми» в настоящем издании. . Здешняя тетя Брета сторожит медкарты в разноцветных мешках, день-деньской просиживает за столом в комнате, похожей на кладовку, курит сигарету за сигаретой. Добродушная и неумолимая держательница мира, вернее мирка.

В этот мирок была сослана Алиса. С понедельника по пятницу, пока мы с Раду принимали пациентов, она неутомимо копалась в полусгнивших мешках и папках, собирая необходимую нам информацию о лечении онкобольных в госпитале Равуаханги Андрианавалуны. Периодически из папок вываливались тараканы — к счастью, не те шипящие мадагаскарские тараканы, которых любят показывать в фильмах ужасов, а обычные прусаки. Алиса смахивала их с хладнокровием бывалого путешественника. В прошлом году в Ранумафане они всей группой заболели лямблиозом, а кое-кто подцепил и холерную палочку. Если достаточно долго находиться в этих краях, обязательно заразишься чем-нибудь эдаким. Умудренная прошлогодним опытом, Алиса работала не разгибая спины, стараясь перелопатить как можно больше медкарт прежде, чем ее свалит очередная тропическая хворь. В медкартах ей было трудно что-либо разобрать: все было нацарапано неряшливо-торопливым почерком; к тому же Алиса не владела французским. Раду выделил ей помощницу — ординаторшу по имени Нурусуа. « Сhimiothérapie type FAC» [266] FAC (фторурацил-адриамицин-циклофосфамид) — режим химиотерапии, использующийся в некоторых центрах для лечения рака молочной железы. , — диктовала Нурусуа, отыскав нужную запись в дебрях медкарты. Алиса заносила информацию в столбец Excel.

«Сфотографируй нас с Нуру, — просила Алиса, когда я заглядывал к ним в закуток. — Хочу включить в свой фотоотчет снимки на рабочем посту». Я покорно доставал айфон и начинал фотосессию. У Алисы была странная внешность: голубоглазая блондинка, в зависимости от ракурса она выглядела то русской красавицей-спортсменкой (в школе она действительно занималась спортом и даже вошла в юниорскую сборную США по художественной гимнастике), то мединститутской зубрилкой (особенно когда надевала свои большие очки и, уткнувшись в экран компьютера, от усердия выпячивала нюжнюю губу). Нурусуа обладала совсем другой красотой: ее смуглое лицо напоминало лица гогеновских островитянок.