Александр Стесин - Африканская книга

Этот петушиный крик — в два часа ночи, а затем в семь утра — служил чем-то вроде закладки: вот то место, на котором ты остановился вчера и с которого можно начать сегодня. На противоположном конце Африки, где я жил восемь лет назад, помнится, тоже был петух, голосивший по ночам. Но того рыжего петуха, обитателя рыбацкого поселка Эльмина, я видел воочию изо дня в день. Здешний же мой побудчик — петух-невидимка. Может, и не один, а два петуха или все пять. Целая петушиная бригада, работающая в две смены. И все это кукареканье вкупе с полночным воем бездомных псов и пьяным блеянием из соседнего караоке-бара — часть большого непроницаемого города, где, по словам нашего водителя Тома, белым людям не рекомендуется гулять даже средь бела дня и даже в сопровождении местных. О ночных странствиях и говорить нечего. Сиди себе в отеле, вазаха [236] Иностранец; белый человек. , или, если есть у тебя в кармане лишние ариари, найми водителя, чтобы отвез тебя в район Антанинаренина, где шикуют французские экспаты, в какой-нибудь из фешенебельных ресторанов («Сакаманга», «Варанга», «Радама»), где за двадцать баксов можно заказать роскошный ужин с вином и десертом. Эскарго, буйабес, шатобриан под соусом перигурдин. Ужин за двадцать долларов может позволить себе только иностранец. Для среднего малагасийца это месячный доход. Мадагаскар входит в десятку самых бедных стран мира. При этом здесь есть рестораны французской haute cuisine, не уступающие парижским. В Мали, Кот-д’Ивуаре и Буркина-Фасо, тоже бывших французских колониях, таких изысков нет и в помине, хотя страны те, уж на что бедные, намного богаче Мадагаскара. Но Мадагаскар — не Африка, здесь все иначе. Здесь есть и фуа-гра, какого не сыщешь во Франции, и голод, какого не увидишь даже в Мали.

Когда я уезжал работать в Гану, знакомые провожали меня как на войну; мой пункт назначения представлялся им кромешным адом, а моя миссия — небывалым геройством. Теперь же, вывесив в Фейсбуке несколько фотографий с Мадагаскара, я узнал из комментариев, что половина моих друзей с детства мечтает побывать на этом фантастическом острове. Если Африка в общем представлении — ад кровавых диктаторов и смертельных болезней, то Мадагаскар — парадиз девственных лесов и поющих лемуров. Похоже, за эту легенду держатся и сами малагасийцы. Правительство хватается за нее, как за спасательный круг, и, культивируя чувство национальной гордости, некоторое время назад приняло один странный закон. Нам рассказали о нем в Мозамбике (может, сами мозамбикцы и выдумали?). Закон касается авиарейсов из Африки; на рейсы, прибывающие с других континентов, он не распространяется. Прежде чем африканский самолет совершит посадку в Антананариву, бортпроводница обязана опрыскать салон освежителем воздуха (эту процедуру я видел собственными глазами). Африканцы грязны, от них плохо пахнет — вот, стало быть, официальная позиция правительства Мадагаскара? Мировую общественность просят помнить, что малагасийцы — не африканцы.

Предки народа мерина, населяющего центральную часть острова, прибыли сюда две тысячи лет назад с северо-востока, предположительно из Индонезии (в традиционных верованиях мерина северо-восточное направление считается священным; северо-восточный угол дома принято окуривать благовониями). Столичные жители имеют австронезийскую внешность, на африканцев они не похожи. Но кроме мерина на Мадагаскаре проживают еще семнадцать племен. Одни похожи на индийцев, другие — на индонезийцев, а те, что обитают ближе к побережьям, имеют черты банту [237] Общее название для большинства этнических групп, населяющих Африку южнее Сахары. . Их предки приплыли не из Индонезии, а, по-видимому, из Мозамбика. Но и они не считают себя африканцами. В отличие от какой-нибудь дельты Нигера, где сорок этнических групп говорят на совершенно разных, неродственных языках, но выглядят одинаково, здесь племена, принадлежащие к трем расовым типам, говорят на одном языке и называются одним этнонимом — малагасийцы, или «гаси». Ибо Мадагаскар — не Африка, а восьмой континент. Отщепенец, блудный сын праматери Гондваны. Девяносто процентов здешней флоры и фауны уникальны, их нет больше нигде на Земле. Рай лесов и лемуров, так точно. Вот только лямблиоза, шистосомоза и туберкулеза здесь не меньше, чем в Западной Африке. Да и по части зловония Антананариву не уступает Киншасе и Лагосу. Но не надо торопиться с выводами, верить на слово мозамбикскому футбольному тренеру, случайному попутчику из Мапуту, с его рассказами об антиафриканизме малагасийцев.

А главное, говорю я себе, не надо уподобляться тем бесстрашным и бестолковым немецким туристам (помнишь их по дороге в Ранумафану?), досужим первопроходцам в экстравагантных шляпах а-ля доктор Ливингстон, с дорогими фотоаппаратами наперевес; не надо охотиться за идиллическими красотами и редкой фауной там, где человеческая жизнь от начала до конца проистекает за чертой бедности. Не надо увлекательных путешествий в голодный край. Если уж ездить в такие места, то только с тем, чтобы попытаться что-то сделать. Я это понял еще, когда был в Мали, и теперь повторяю с упорством бывалого самообманщика: я — не турист, я — не турист, я приехал по делу. Но ведь и мое воображение в предвкушении путешествия рисовало картины если не из мультика «Мадагаскар», то уж точно из книги Уильяма Берроуза «Призрачный шанс»: «Он видел поселок, свежеиспеченные красные кирпичи и соломенные крыши, уже лишенные признаков времени, словно домики сказочной страны. Он мог разглядеть тени под причалом, снующих рыбок, чистую голубую воду залива, скалы и листву; все плыло в прозрачной, не обрамленной картине… Он пробирался сквозь гигантские папоротники и вьющиеся растения в зеленой тени, не пользуясь саблей, остановился на краю поляны. Плененное мгновение, и вот куст, камень, бревно дрогнули, появилась стая кольцехвостых кошачьих лемуров; они горделиво прохаживались взад-вперед, красуясь друг перед другом, завитки хвостов над головой…» [238] Перевод Дмитрия Волчека. Берроуз никогда не бывал на Мадагаскаре, и его живописание — не больше, чем опиатный сон. Да и самого предмета повествования, анархического государства Либерталия, основанного английскими пиратами на севере Мадагаскара в XVII веке, по всей видимости, никогда не существовало. Но убедительней сна не найти. Жаль, что надо просыпаться.

Разбуженный петухами, я выходил на балкон, видел густую синеву утреннего неба и заваленный горизонт городского пейзажа, не похожего ни на Африку, ни на Европу, малагасийские дома («трану гаси») — бетонные параллелепипеды в несколько этажей с красными двускатными крышами, лепящиеся к склонам холмов, а между ними извилистые улочки, залитые мягким коралловым светом. Здесь это — зимний свет: как-никак июль месяц, а мы находимся в Южном полушарии. Здравствуй, здравствуй, несуровая… Одна из улочек была видна мне во всех подробностях: она то ли начиналась, то ли кончалась прямо под моим балконом. Через дорогу от гостиницы виднелся филиал банка BNP Paribas со скучающим охранником у дверей; рядом — ларек-избушка зеленщика, где на прилавке-подоконнике были выложены пучки вялых листьев батата, паслена и колоказии [239] Тропическое травянистое растение из семейства ароидных; листья и клубни употребляются в пищу. , именуемых по-французски диалектным словом «brèdes». Затем изба-едальня — хибара с вывеской «Мальгашская кухня», где из этих brèdes варили национальное блюдо, суп «румазав» (основной ингредиент супа — brèdes mafane, трава с цитрусовым вкусом, обладающая анестезирующим свойством: от нее во рту все немеет). После «Мальгашской кухни» — еще одна продовольственная лавка, а за ней пустырь, пригорок и овраг со сточной водой, где жители района по утрам стирали белье. Тут же была стоянка маршрутных такси («taxi brousse»). Дальше следовал круговой перекресток, и улочка впадала в большой проспект, растворяясь в нем без остатка. Антананариву, для своих — Тана. Мне нравятся эти уменьшительно-ласкательные, домашние названия для жутковатой издали географии: Антананариву превращается в Тану, Мадагаскар — в Мада, Зимбабве — в Зим, Киншаса — в Кин, Лагос — в Гиди… Как будто приручаешь свирепого хищника, понемногу заговаривая свой страх. Тана, Мада… Девичьи имена.