Анатолий Терещенко - Отряды зафронтовой заброски

Вот такие разносторонние люди отдавали себя без остатка служению Родине в час ее страшной беды.

О легендарном разведчике Николае Ивановиче Кузнецове, он же Николай Васильевич Грачев, Лев Николаевич Шмидт, Колонист, Кулик, Пух… заслуженно написано много статей, книг, биографических зарисовок, поставлено фильмов. Многие читатели хорошо знают его биографическую гносеологию: родные места, родственников, годы учебы, работы и службы вплоть до обстоятельств трагической гибели.

Авторы решили остановиться только на его деятельности в отряде «Победители», хотя в Москве, работая спецагентом под псевдонимом Колонист с окладом содержания по ставке кадрового оперуполномоченного центрального аппарата контрразведки НКВД, он зарекомендовал себя человеком решительным и настойчивым в достижении поставленной цели. Умение найти подходы к немецким дипломатам, а затем удачные вербовки некоторых из них при непосредственном участии «молодого авиатора», говорили о его незаурядной личности, высоком профессионализме с прекрасным знанием немецкого языка. Они открывали перспективы для разведывательной работы по линии нелегальной разведки. Но случилась война, и он оказался в разведывательно-диверсионном отряде «Победители».

Настойчивый Н. И. Кузнецов тоже рвался в бой, как когда-то и сам командир отряда. Но здесь, на Ровенщине, Медведев, как уже говорилось выше, Николая Васильевича Грачева, (под таким именем и кличкой Пух Кузнецов находился в отряде), постоянно осаживал. Он, как никто другой, понимал, что 4-е управление НКВД под непосредственным руководством Судоплатова, отправило его в отряд не случайно не стрелком, а с особо важным заданием, полностью детали которого не знал и сам Медведев.

А пока в отряде Грачеву портные готовили мундир — ушивали, подгоняли, приглаживали чужое обмундирование с погонами обер-лейтенанта 230-го пехотного полка 76-й пехотной дивизии Зиберта Пауля Вильгельма, кавалера двух Железных крестов и медали «За зимний поход на Восток». Новые документы надо было подготовить до состояния «ношенных». В конце концов выход «в люди» прошел без происшествий, о чем будет сказано чуть ниже.

В ноябре сорок второго Медведев получил радиограмму из Центра, в которой сообщалось о вероятности нахождения на территории Украины очередной ставки Гитлера где-то в районе треугольника Луцк — Киев — Винница.

Сбор данных Кузнецов начал с изучения украинских газет, издававшихся оккупационными властями. Из газеты «Волынь» он узнал, что в Виннице состоялся концерт артистов Берлинской оперы, на котором присутствовал Герман Геринг. А в другой газете «Дойче Украинише цайтунг» публиковалось, что на постановке оперы Вагнера «Тангейзер» в винницком театре находился генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель.

Через некоторое время Кузнецов при помощи своих связей в рейхскомиссариате Украины установил, что в Винницу на несколько дней из Ровно выехал Эрих Кох. Наконец, туда же срочно отправился хороший знакомый советского разведчика штурмбаннфюрер СС фон Ортель. За рюмкой коньяка он проболтался Паулю Зиберту:

— Возможно, я там встречусь с рейхсфюрером.

— Это будет великое событие.

— Да, Пауль, не каждый офицер может встретиться с шефом такого уровня, — бахвалился Ортель.

«Эврика, — поймал себя на мысли Кузнецов, — рейхсфюрер только один в Третьем рейхе — Генрих Гиммлер. И он там только потому, что в Виннице наверняка присутствует Гитлер».

В конце декабря Кузнецов с товарищами провел дерзкую операцию «подвижную засаду» на участке Киев — Львов. Они захватили офицеров связи в легковой автомашине: начальника отдела рейхскомиссариата, майора графа Гаана и имперского советника связи из Берлина подполковника фон Райса. После изучения штабных документов и в ходе допроса они признались, что в деревне Якушинцы в двухстах метрах от шоссе Винница — Киев находится ставка фюрера.

Ставка главковерха Третьего рейха с июня 1941 года, носившая кодовое название «Вольфсшанце» («Волчье логово»), то есть с момента вторжения германских войск в Советский Союз, находилась в Восточной Пруссии, близ города Растенбург. Она перемещалась в соответствии с ходом боевых действий, вслед за удаляющейся линией фронта. С июля 1942 года ставка была перенесена на Украину под Винницу и опять с волчьим оттенком — «Вервольф» («Волк-оборотень»). Именно здесь под бетонным панцирем фюрер чувствовал себя спокойно. И часто устраивал трапезы с разглагольствованием на «философские темы» о цели жизни, задачах войн, необходимости решения славянского и еврейского вопросов и т. д. Помимо постоянных обитателей ставки Кейтеля и Йодля тут бывали и высокопоставленные партократы Геринг, Геббельс, Гиммлер, Лей, Розенберг, гауляйтеры, министры — весь нацистский Олимп.

Жирную точку в существовании этого «тихого уголка» поставила советская бомбардировочная авиация, хотя немцы и говорили, что там не работали советские бомбовозы.

Главной миссией для Кузнецова был не террор, не ликвидаторство, а глубокая разведка. Свой первый выход в Ровно Николай Кузнецов сделал вместе с отцом Николая Струтинского — Владимиром Степановичем Струтинским, хорошо знающим город и имеющим там родственников и знакомых…

Выход оказался удачной рекогносцировкой. Николай Иванович в форме немецкого офицера прочувствовал реальность обстановки и вполне адаптировался для очередных целевых выходов.

Местные власти были бессильны с партизанами. Так, немецкий офицер, комендант местечка Моквин, затерянного в Сарненских лесах, писал в Берлин:

«Дорогая жена Гертруда!

Положение стало очень серьезным. Кругом партизаны. Мы не показываем носа из своего дома. Никогда в жизни у меня не было таких рождественских праздников. Сижу и дрожу за свою жизнь, каждую ночь жду прихода партизан. Прислали мне жандармов — да разве десяток жандармов справится с партизанами, которым помогает все население.

Послал тебе посылочку; не знаю, дошла или нет. Посылаю двести марок и не уверен, что они дойдут до тебя, получишь, немедленно сообщи».

Комендант сомневался не напрасно.

И посылочку, и двести марок, и это недописанное письмо перехватили партизаны. Попал к партизанам под самый Новый 1943 год и муж Гертруды.

Новогодние елки в каждой советской семье были всегда желанны — счастливые и радостные. Партизанская елка должна быть, по мнению бойцов отряда, боевой и беспощадной к врагу.